– Я час назад отдал ее Джону, чтобы вернул синьоре Светлане, – сказал комиссар. – Как вещественное доказательство. Она нам больше не нужна.
– Три-ноль! – воскликнула Элли. – Тебя спас брат! Как я счастлива!
– Что с Тео? – спросил Джон.
– Убит, – лаконично ответил Антонио.
– Я до сих пор не верю…
– Теодор сам во всем признался. Он был уверен, что Элли пришла к нему одна, и не собирался отпускать ее живой, – пояснил Антонио. И обратился к Элине: – Мое почтение… Из вас бы получился прекрасный следователь.
– Спасибо. Но я не сразу догадалась, что во всем виноват Теодор.
– Мы вообще не догадывались…
– Я закурю? – спросил Джон.
– Кури. Кстати! Теодор выдал недавно загадочную фразу, на которую я обратила внимание. Он сказал, что ты очень много куришь, а легкие пока не пересаживают. Это наводило на мысль, что другие органы ты гробить можешь – их пересаживают, и «запасные» уже имеются.
Джон стянул через голову футболку и поморщился. В области грудины разливался большой кровоподтек.
– Элли, ты останешься? – спросил Джон. – Теперь-то все подозрения с твоей мамы сняты.
– Останусь… Как ты тут один? За тобой надо присматривать, – улыбнулась Элина. – Мы наконец-то похороним Владислава. И… и, может быть, найдем твое сердце.
– Ты знаешь, выстрел Тео, похоже, запустил мне его, и я на многие вещи посмотрю теперь иначе, – засмеялся Джон. – Железный Дровосек оказался не таким уж и железным. А сердце я ощутил благодаря тебе, любовь моя. Не зря я вернулся на Родину – там я обрел себя.
