После этого Агата целый день провисела на телефоне, обзванивая редакции всех журналов, где она когда-либо работала, с просьбой оказать ей материальную помощь. Все так или иначе отказали ей, ссылаясь на разные причины.
А Тюльпан Тимурович, редактор «Клюквы в сиропе», открытым текстом даже ей заявил, что разочаровался в ней.
– Я так надеялся, Агата, на твою статью о Берсеньеве. Это была бы бомба, но нет статьи, нет и денег.
Вот тогда-то ей и стало по-настоящему страшно. Она поняла, что ей помочь некому, и если с ней что-то случится, ее сын пропадет. С этого момента и началось ее выздоровление. Агата сразу же вспомнила слова Тоси, чтобы она не валяла дурака и взяла себя в руки.
Единственно, что Агата смогла найти для себя, это перевод с английского языка на русский романа одной не очень известной американской писательницы о любви. Работа была сложная, заплатить за нее обещали мало, но Агата сейчас бы взялась за любую работу.
Она позавтракала, прошла нужные процедуры и вернулась в палату. Сегодня был торжественный день. Сегодня выписывали Регину. Она уже сидела на кровати одетая, с собранными в пакеты вещами. Глаза Регины были на мокром месте.
– Я так привыкла к этой палате, словно второй дом, думала, что здесь и останусь, и вот… ухожу, – всхлипывая, говорила Регина.
– Вот дурочка! Радуйся, что уходишь, и не дай бог тебе сюда вернуться, – вытерла слезу Клара Степановна.
– Ой, девочки, как я буду без вас?
Они втроем обнялись и чуть не расплакались.
– Давайте, девочки, отметим мой уход, – высморкалась Регина и достала из пакета бутылку коньяка и шоколадные конфеты, пояснив: – Мать врачу принесла, а я ему деньгами дала, знаю же, что не пьет.
– Нельзя пить в больнице, – облизнула губы Агата, которая, если честно, хотела выпить коньячку с конфетами, уже устав от пресных каш и плохого чая. Передачи ей никто не носил, и Агату угощали только другие пациенты.
– А что будет со ста граммов? – возразила Клара Степановна. – Наливай, Регина! За тебя! За твою новую жизнь! За излечение!
– Ей-то все равно уходить, а нас выгонят за нарушение режима, – все еще опасалась Агата.
– Никуда нас не выгонят! Только пугают! У нас есть повод, тем более что никто не узнает!
Короче говоря, женщины разлили коньяк за неимением рюмок в свои чашки, явно не по двадцать граммов, а по все сто пятьдесят, и, чокнувшись, выпили за Регину.
– Я буду вас навещать, – пообещала она.
– За это надо выпить! – Керамические чашки снова соприкоснулись.
– Лечим геморрой? – вдруг раздался громкий голос их лечащего врача Юрия Васильевича.
Женщины вздрогнули, чуть не расплескав содержимое чашек.
– П-почему гемм… геморрой? – заикаясь, спросила Агата, – мы… по другому поводу…
Юрий Васильевич угрюмо окинул взглядом их раскрасневшиеся лица и гору бумажных фантиков от конфет.
– Потому что больным после операции по удалению геморроя назначают есть как можно больше шоколада и сливочного масла. Смягчает одно место.
– Эх, лучше бы вы нам геморрой удалили, – вздохнула Регина.
– Разговорчики в строю!! Нет, ну я все понимаю, но Агата – напиться так после приема серьезных лекарств!..
Агата хотела что-то ответить, но не смогла, а только икнула и тупо уставилась на доктора.
– Вот именно! Ладно, чтобы я больше этого не видел! – погрозил им пальцем Юрий Васильевич.
– Спасибо! Все-таки вы человек! – вздохнула Регина.
– Я вообще-то зашел к тебе, Агата Анатольевна, я больше не буду скрывать, что все твое лечение оплатил один человек и все дорогостоящие лекарства тоже. Он просил не рассказывать тебе об этом, и вот три дня я был в раздумьях, но решил, что не стану молчать. Этот человек сейчас в больнице, не знаю, что вас связывает, но попросил бы тебя быть поласковей с ним. Он нам еще и из оборудования кое-что подкупил. – Юрий Васильевич взял одну шоколадную конфету и, помахав им рукой, вышел из палаты.
– О чем это он? – задумалась Клара Степановна.
– Я ничего не поняла. – Агата икнула.
– Похоже, что у тебя объявился тайный поклонник? – усмехнулась Регина. – Может, у твоего бывшего мужа проснулась совесть?
– Что? Да Денис за копейку удавится! – громко ответила Агата, которую совершенно развезло от коньяка после месячного воздержания от алкоголя и скудной больничной еды.
Девушки допили то, что у них оставалось в чашках, и синхронно повернули головы ко входу в палату, так как в проеме двери появился мужчина.
Высокий, с красивым разворотом широких плеч, с темными волосами, открытой улыбкой и пронизывающим взглядом темных глаз, которые смотрели открыто и приветливо. На одной половине лица мужчины наблюдались следы от ожога. В руках он нес огромный букет роз, коробку с тортом и пакет с фруктами.
