Аграфена.
Татьяна присвистнула, даже отложила клубнику, которую намеревалась отправить в рот.
– Заметьте, не я это сказал! – сразу же откликнулся ведущий артист труппы и рассказчик Николай Еремеевич. – Повторяю для плохо слышащих: Марк был вместе со всеми в том королевском театре и прошел обыски и допросы вместе со всеми. Ни тени сомнения в его виновности не возникло ни у кого, иначе бы ему не вырваться из рук английских полицейских. Ни те-ни! А вот когда он так резко принял решение остаться на Западе, именно после пропажи короны… Поговаривали, что Марк обеспечил себе хорошую материальную платформу для жизни за границей. Почему-то так все и думали – что он ее украл. Ведь провезти ее через границу точно бы не смог, зато припрятать в Англии…
– Получается, Марк просто агент 007! – вступил в разговор Вилли. – Все спецслужбы искали и не нашли, он сумел спрятать реликвию и, кроме того, не выдать себя ничем.
– Жить захочешь – сделаешь! – пожал плечами актер. – Корона же тянула на миллион долларов.
– Ого! Огромные деньги! – воскликнула Аграфена. – Не понятно только, куда он ее дел и почему жил бедно. С такими-то деньгами!
– Такую кражу можно внести в Книгу рекордов Гиннесса… как самое неудачное ограбление, – сказал Вилли.
– Почему? – удивилась Груня.
– Одно дело украсть деньги, пусть и много, или драгоценности, даже антикварные, и совсем другое – умыкнуть английскую корону. Куда ты с ней потом пойдешь? Кому ты ее продашь? К тому же такие преступления не списываются за давностью лет. Ведь обворовано не частное лицо, а государство. Корона же – историческая и материальная ценность Англии.
Аграфена даже заслушалась его.
– Ты так говоришь, словно сам лично знаешь толк в кражах. Когда мне надо будет что-то свистнуть, я обязательно с тобой посоветуюсь, – сказала Татьяна, словно прочитав мысли Груни.
– Но Вилли прав. Получился бред какой-то. Если действительно именно Марк украл корону, то потом он жил в нищете, надеясь, что когда-нибудь сможет ее выгодно продать и зажить богато, – поделился своими мыслями Николай Еремеевич.
– А Марк был беден, особенно в последние годы, я свидетель, – поддержал актера Вилли.
– О том, что Эдик отсидел в тюрьме за его выкрутасы, Марк не мог не знать. У них оставалось много общих знакомых. Может, он и не хотел столь сурового мщения своему другу, но так получилось… Наверное, все эти годы Марк чувствовал за собой вину, поэтому и оставил Колобову свой театр, – вздохнул Николай Еремеевич.
– Но ведь корону так и не нашли, – напомнила Татьяна, – если все-таки предположить, что она у Марка была.
– Не нашли, – подтвердил ведущий артист труппы.
Ветрова с подозрением посмотрела на Вилли.
– А ты ведь провел с ним последние годы… И ты такой богатый…
Хозяин отеля даже покраснел, и ему это шло, как отметила Груня. Впервые он не выглядел столь бледным.
– Я? Да. И Марк жил у меня. Но про какую-то корону я услышал впервые только сейчас.
– А кто тебе поверит? Небось за реликвию и приютил старика? – продолжала Таня с видом и тоном следователя.
Аграфена не выдержала и рассмеялась.
– Да она шутит! Издевается над тобой! Это же – актеры!
Вилли вытер лоб салфеткой.
– Меня еще никто не обвинял в корысти. Я имею состояние больше стоимости любой короны в несколько раз. Она мне не нужна, честное слово.
– Ладно, верим. Стопроцентно ведь не доказано, что ее стибрил Марк, – отмахнулась Татьяна.
– То, что он театр отдал Эдику, пострадавшему в той мутной истории, как раз косвенно доказывает, что Марк виноват и корона была у него, – не согласился Николай Еремеевич. И подмигнул Тане, своей давнишней подруге: – Но что характерно: парень-то заволновался!
– Он не по этой части! – вступилась за Вилли Груня. – Вот если у кого надо вызвать ревность, подтвердить, что спал ночью с одной женщиной, а вчера спал с другой, то это к Вилли. Таким способом, на спор, можно сколотить неплохое состояние.
Татьяна захихикала. А Николай Еремеевич пробубнил:
– Не будь злобной стервой… Давайте – за нас, за прекрасный вечер!
– Давайте! Чин-чин!
– А я вот все же думаю выполнить последнюю просьбу Марка. А то, смотрю, грехов на нем, хоть отбавляй! – вздохнула Груня. – Чтобы душа его не мучилась, написать портреты его пожилых родственников, раз уж он так того хотел.
Вилли резко поперхнулся шампанским, и Таня кинулась к нему на помощь. Поколотить кого-то по спине было для нее сущим удовольствием. На сей раз она уже Николая Еремеевича просить не стала, сама постаралась.
– Ты чего? – спросила его удивленная Груша.
– Так, ничего… Небольшая проблема – родственники-то уже давно похоронены. Они умерли друг за другом от старости, ненадолго пережив друг друга.
– Я знаю, ты говорил, – кивнула Аграфена. – Ну и что?
– Ты не знаешь самого интересного: у меня нет их фотографий. Остались только изображения на памятниках. Так что я не знаю, с чего ты станешь свои портреты писать.
Все замолчали. А потом Николай Еремеевич разразился громким хохотом – не совсем нормальным смехом пьяного человека.
– Вот подвезло нашей Груне! Прямо «Этюд в багровых тонах»… Придешь на кладбище с мольбертом и будешь писать пейзажик с натуры. Обстановочка замечательная, спокойная. Сядешь на пригорочке и работай себе. Хорошо! Свежий воздух, могильные плиты…
Аграфена с неприязнью посмотрела на его улыбающееся лицо и надулась.
– Тоже мне проблема! Я сфотографирую и напишу дома.
– Нет, лучше с натуры! – не унимался артист. – Только там ты поймаешь нужное вдохновение!
Дальнейший ужин прошел без происшествий. Николай Еремеевич, правда, закончил его в своем репертуаре, уснул, упав лицом в тарелку. Но с помощью Вилли и обслуживающего персонала был отбуксирован в свой номер.
Глава 19
Аграфена пребывала в каком-то нервном возбуждении уже с утра. Ее просто трясло и колотило. Вилли сразу это заметил. Ночевали они в его апартаментах. В разных комнатах, естественно. Ни веселые истории хозяина отеля на завтрак, ни сам великолепный завтрак, ни прекрасная погода не могли вывести художницу из задумчивости и какого-то нервного, томительного ожидания.
– Думаешь о премьере? – догадался Вилли.
– Вот чувствую – что-то будет. Скандал какой-нибудь грандиозный. И завтра мы все с позором вылетим отсюда.
– Меня другое волнует, – хмуро повесил голову Вилли. – Понимаешь, билеты не продались. Кто вообще будет взирать на триумф или позор труппы? Подвел меня один человек – пообещал, что все возьмет под контроль, чтобы я не волновался. А сегодня заявил: не взяли билеты.
– И что делать?
– Я обещал – я сделаю. Сейчас поеду в одно благотворительное общество и подарю их подопечным билеты, чтобы только пришли. Но пусть это останется между нами!
– Само собой. Но про баснословные гонорары, конечно, придется забыть, – уточнила Аграфена.
– Я лично оплачу билеты, и это тоже между нами… Только сейчас я вынужден уйти, чтобы успеть все к вечеру. Ты останешься одна. Ничего?
– Конечно, ничего. Ты же уходишь ради благого дела. Вообще, Вилли, спасибо тебе большое за все, что ты делаешь для нас. А ведь совершенно не обязан возиться с нами.
