«Да, такую женщину, как я, нельзя оставлять одну. Ее измена будет расцениваться как неизбежность», – вздохнула Яна и снова набрала по местному телефону номер холла дома.
– Фабрицио? Это опять Яна. Все-таки я хочу поговорить с твоей женой. Да, Иван Соло был у меня, но все же я хочу видеть Барбару. Фабрицио, мне трудно на вас кричать, и я не хочу этого делать, так как вы годитесь мне в деды, но мне придется настоять на своем. Да, я понимаю, что уже поздно и что Барбара прилегла отдохнуть, но вы поймите и меня. Я прилетела, что и так далось мне с трудом, в свой дом, а тут творится черт знает что. Что? Нет, я не хочу успокаиваться и ждать утра.
Яна раздраженно бросила трубку. Хоть она и была руководителем у себя в клинике, но не любила говорить с людьми в таком тоне. Наверное, поцелуй Ивана вконец вывел ее из себя. «Что он себе позволяет? Вижу его первый раз в жизни, а он уже такое вытворяет. Да этот Иван точно маньяк! Еще неизвестно, что он делает с телами, которые выплавляет из пустот магмы», – успела подумать она, прежде чем в ее комнату, постучав, вошла Барбара – в длинной ночной рубашке, словно в саване, и кружевном чепце. Старушка походила на ангела, не хватало лишь для полноты образа молитвенника в руках и свечи.
– Да, Яночка?
– Садитесь, Барбара. Простите, что вытащила вас из постели, но утра я ждать не собираюсь, чтобы поговорить с вами.
– Я слушаю вас, Яночка, – присела на краешек стула Барбара.
– Мне ваш археолог, Иван Соло, сообщил, что в районе моего дома, моей земли ведутся раскопки.
– Совершенно верно.
– Что они спонсируются государством и им помешать нельзя, – продолжила Яна.
– Именно так, – энергично закивала головой в чепце Барбара.
– Но это не значит, что я как владелица дома не должна была о раскопках знать. Почему вы мне не сообщили, Барбара? – задала вопрос Яна. Но он остался без ответа. – Я разве не платила вам хорошую зарплату?
– Платили, – склонила голову старушка.
– Я не откликнулась на вашу просьбу и не разрешила жить вам в замке?
– Откликнулись… разрешили…
– Я не переводила деньги на ремонт замка и на прочие нужды по первому вашему требованию? – Яне не нравился разговор, но он был ей необходим.
– Переводили…
– За что тогда вы так поступили со мной? Почему не сообщили мне о важном, можно сказать, историческом событии в моем хозяйстве? Знаете, Барбара, можете даже мне не отвечать. Я не идиотка. Иван сказал, что теперь мой дом – отель. Причем деньги с него как с жильца берут немалые. Где они? Я имею в виду деньги. Кстати, Иван сказал о жильцах во множественном числе, что озадачило меня. Вы сдали мой дом под номера, предварительно на мои же деньги переоборудовав его? Не так ли, Барбара? Я здесь не появляюсь, верю каждому вашему звонку, высылаю деньги якобы на ремонт, а вы гребете деньги со сдаваемой – моей! – площади просто себе в карман. Ловко! Браво! Брависсимо! Ничего не скажешь…
Барбара во время гневной тирады Яны постепенно сжималась в объеме, словно из воздушного шарика выпускали воздух, хотя и так была отнюдь не крупного размера.
– Что скажете, Барбара? – повторила Яна, и вдруг старушка затряслась в рыданиях, буквально захлебываясь слезами.
Яна растерялась.
– Ну ладно вам, Барбара, я же ничего особого не говорю, я просто спрашиваю. Хватит, в самом деле, прекратите плакать, – несколько смягчившись, сказала она.
– Вы не выгоните нас? – подняла на Яну заплаканное лицо Барбара.
«А ведь следовало бы», – подумала Яна, но ответила:
– Нет, не выгоню.
– Я все объясню! Я все расскажу!
– Да, хотелось бы. Только не плачьте.
– Конечно, я должна была сообщить, но не сообщила, и теперь мне остается только просить о прощении. Дело в том, что моя дочка перенесла тяжелое вирусное заболевание.
– У вас и дочка есть? – переспросила Яна.
– Вообще-то у нас с Фабрицио сын Пабло, но у меня была любимая младшая сестра, они с мужем разбились на самолете, летевшем в Америку. Так их дочь Николетта оказалась у нас на воспитании с двенадцатилетнего возраста. Сейчас ей тридцать, и я считаю ее своей дочерью. Мы дали ей образование, жилье, но все равно настал момент, когда я ничем не могла помочь своей Николетте. Как я уже сказала, прошлым летом она перенесла вирусное воспаление легких, которое дало тяжелейшее осложнение на сердце. Я не знаю, как оно называется по-научному, но что-то вроде воспаления сердечной мышцы.
– Миокардит? – предположила Яна.
– Точно! Только пересадка сердца могла спасти мою девочку. Но операция стоит больших денег, тем более что требовалась она экстренно.
– Позвонили бы мне, – сказала Яна.
– Яна, как вы не понимаете! Как я могла просить у вас, фактически незнакомого человека, такую огромную сумму?! Что вам до нашей Николетты?
