Киевские ведьмы. Выстрел в Опере

И тогда Суд назначит бой. Поединок!

— Бой?! — оживилась Екатерина Дображанская, до недавнего времени активно посещавшая закрытый боксерский клуб.

— И они проиграют! — Акнир склонилась над непроницаемой Белладонной. — Потому что не знают ни черта.

— Уж черта-то мы точно знаем, — булькнула Даша. — Особенно Черта твоей чертовой матери!

— Не смей трогать мою мать! — озверела Акнир. — Эб ворст инк, — прокричала она непонятное, целясь в Дашу перстом. — Кто ты такая? Что ты вообще можешь? Ты — косматочка?

Даша неуверенно встряхнула стокосой прической, подозревая, что Акнир намекает на ее шевелюру, но не понимая, пытается ли она тем самым ее обидеть?

— Ты — гадуница?

А вот это уже было явным оскорблением!

— Я — гадуница?! — набычилась Даша. — Сама гадина, малая!

— Ты — обертиха?

— Сама обертиха!!!

— Она спрашивает, умеешь ли ты обращаться в животных, — тихо сказала Маша.

— Так, я — животное! А, в смысле, превращаться… — притормозила Земплепотрясная. — Зато позавчера мы спасли Город!

— Хвастать: «Мы спасли Город» — это все, на что вы способны! — не дала ей покрасоваться Акнир. — Вы не знаете и примитива. Визжать «Да ведь мы спасли Город!» — все, что вы сможете противопоставить мне в бою. Ну, крикни еще раз! Может, поможет!

Металлическое лезвие на ботинке Наследницы плотоядно улыбнулось Чуб.

Акнир подпрыгнула, как героиня японских боевиков, целясь острием ноги Даше в висок…

Чуб позорно отпрянула и, ударенная под коленками некстати подвернувшимся краем дивана, плюхнулась на плюшевые подушки, едва не придавив безмятежно спавшую там Изиду. Рыжая кошка слегка приоткрыла желтый глаз и, муркнув французское «Фи!», продолжила прерванный хозяйкой процесс.

А Акнир, сделав замысловатый воздушный пирует, упала на пол, с бесславным и глупым грохотом.

Вскрикнув, Маша бросилась к ней.

Дочь Кылыны лежала, закатив полные жалобы глаза.

— Ой… — по-детски захныкала она.

— Корень! Дайте ей чертов корень! — запаниковал черный кот Бегемот, и тремя длинными прыжками вынесся из комнаты в коридор.

Маша понеслась за котом. Даша — за Машей.

Кот уже поддел когтистой лапой дверь хозяйственного шкафа, где хранились бесчисленные банки и склянки, оставшиеся от безвременно погибшей Кылыны.

— Верхняя полка! — мяукнул Бегемот

— Катя! Лестницу! — Даша понеслась в комнату.

Хмурясь на скулящую воительницу, Дображанская нехотя подхватила тяжелую спиралевидную лестницу, проживающую у книжных полок.

— Соплячка, — фыркнула она, походя.

Даша ухватила груз справа. Передвигаясь семенящими шажками, Трое кое-как затащили деревянную махину в коридор, и минут семь-десять спустя, волнуясь и роняя случайные банки, Маша отыскала на верхней полке жестяную коробку с биркой «Корень чертов».

Но, когда троица вернулась в круглую комнату башни, пол был девственно пуст — ушибленная Анир растворилась в воздухе. А там, где еще недавно стояла лестница, обнаружилась крайне нежданная вещь.

Книжный шкаф, оказавшийся на поверку замаскированной дверцей, был приоткрыт, и, заглянув, в открывшийся тайник, Трое узрели обширный чулан.

— Тут целая комната! — удивленно ахнула Даша. — Эта малая пыталась у нас что-то спереть стырить. Но не успела.

Землепотрясная подняла распластавшуюся на полу тетрадь, с нитяным «языком» закладки. К «языку» был привязан большой, древний ключ.

— Дрянь, малолетняя, — охарактеризовала исчезнувшую Катерина, открывая шкаф-дверь пошире.

Слева поместился обширный и разномастный гардероб.

Плотно спрессованная одежда, словно позаимствованная из костюмерной какого-то театра. Черная монашеская ряса, в соседстве с манерно-лиловым боа. Золото-княжеское платье из тяжелой, подбитой мехом парчи, и оборчатый, как кремовое пирожное легкомысленно-розовый капот, прислонившийся к пижонско— полосатому пиджаку Остапа Бендера. Вверху, на антресолях громоздились пирамиды шляпных картонок.

Справа чулан исполосовали полки.

Одна из них была забита толстыми «кирпичами» денежных пачек — «кирпичная кладка» была неровной, точно кто-то впопыхах схватил несколько штук.

— Она украла у нас деньги. — Катя взяла в руки увесистый и длинный «кирпичик». — Но они старые. — С верхней купюры на Екатерину Михайловну смотрело одутловатое лицо Екатерины 11. — Зачем они ей нужны?

— А тут какая-то математика дикая… — Даша недоуменно листала поднятую с пола тетрадь. — Цифры. Формулы. Полная хрень! Зачем она ей сдалась?

— Нет! — громко сказала Маша. — Она у нас что-то украла! Что-то очень важное!

— С чего ты взяла? — Даша Чуб опустила тетрадку.

— Почему ты так думаешь? — Катя забыла про тезку-императрицу.

— Смотрите! — драматическим жестом Маша указала им на каминную полку.

— О боже! — трагически ойкнула Даша. — Опять! Только не это!

Глава вторая, в которой объявлят войну

Брыксы — древний обряд исполнения мужем любых капризов и желаний жены в день Петровок… в этот день киевские ведьмы отправлялись на шабаш, а «простым смертным киевлянкам позволялось немного отвести душу на своих мужьях и побесится.

Журналист С. Ярон утверждал, что видел в Киеве брыксы еще в 1880 году. «Процессия состояла в том, писал он, — что молодуха сидела в санках, которые тянул ее муж, понуждаемый длинной веткой орешника. Отправлялись обычно к кабачку, но молодуха требовала водку к себе и приказывала распить ее в том месте, где она пожелает».

Анатолий Макаров «Малая энциклопедия киевской старины».

— Это огромная честь для меня, Ясные Киевицы!

Василиса Андреевна с интересом обшаривала взглядом круглую комнату Башни, и поселившийся на ее лице восторг посвященной, свидетельствовал ярче слов — она допущена сюда впервые.

— Приглашение в башню Киевиц — мечта каждой киевской ведьмы, — призналась она, принимая предложение присесть на диван. — Даже Хозяин бывал здесь нечасто.

Но ее дифирамбы не стали бальзамом даже для Кати.

— Зато эта соплячка, зашла к нам, как дети в школу! — сказала та. — Как она исхитрилась войти сюда? Я понимаю, она — дочь Кылыны, и знает пароль. Но ключ… Я думала ключа только три.