– Я поеду с тобой в небесный город Санкт-Петербург, – неожиданно прервала молчание Анна-Лиза, – и он тоже поедет. Ох, и встряхнём городишко!
День третий
Даниил Юрьевич Пантелеймонов, шеф Тринадцатой редакции, умер так давно, что, казалось бы, должен был позабыть обо всех человеческих чувствах. Он сначала и позабыл, пока призраком Мёртвого Хозяина метался по этому дому, не в силах отпустить его, а заодно и себя. Он бы так до сих пор и пугал по ночам случайных путников, решивших срезать дорогу и пройти насквозь этот симпатичный дворик, но тут в городе случилась катастрофа – шемоборские агенты выследили и перебили целую команду мунгов. Только Бойцы остались, да и те почти помешались от горя и чувства вины.
Команду набрать – это ещё ладно, трудно, но выполнимо. Хороший шеф легко найдёт подходящих людей, а коль скоро в команде будут двое опытных мунгов, то им вполне по силам обучить новеньких всем главным премудростям. Но вот как раз хорошего шефа у Кастора на примете и не было. Все возможные кандидаты уже руководили своими командами, и покидать их не собирались.
– А назначь руководителем мёртвого. Только не того, свежего. А какого-нибудь, который давно уже торчит в мире живых, – посоветовал Трофим Парфёнович, «верховный экзекутор», как его прозвали какие- то шутники из Архангельска. – Когда у тебя опять целую команду перебьют, хотя бы шеф на расплод останется.
Даже при жизни нельзя было понять, шутит этот человек или говорит всерьёз. Кастор и тут не стал разбираться, а просто ухватился за хорошую идею и вспомнил одного знакомого призрака, за которым числился должок. Этим призраком и был Даниил Юрьевич.
Поработав немного со своей командой, бывший Мёртвый Хозяин довольно быстро вспомнил, каково это – быть живым. Нет, разумеется, все ощущения были даны ему в виде отголосков и теней, но даже этого порой было довольно. К примеру, вчера, выгуливая по кабакам Достоевской стороны на редкость строптивого автора, руководитель питерских мунгов в какой-то момент с удивлением осознал, что он, оказывается, мертвецки пьян. Мертвецки – именно так. А железобетонный Йозеф Бржижковский, помнится, требовал продолжения и был ещё полон сил…
– Даниил Юрьевич, что с вами? – испуганно спросила Наташа, увидев, как любимый шеф, покачиваясь, входит в приёмную.
– Сам не знаю, откуда взялось это томление духа, – элегически отвечал тот. – Очень напоминает то, что Лёва называет похмельем. Но так же не бывает, поэтому спишем на колебание магнитных полей.
– Знаете, очень хорошо, что вы пришли, несмотря на магнитные поля. Потому что вот тут у меня лежат документы. Их Лёва должен был у вас подписать, а вас не было, поэтому он попросил кого-то подделать вашу подпись – вот, взгляните, как похоже вышло, – но вот тут и вот здесь подпись тоже должна быть, а её подделать забыли. Так что документы нам вернули, а тут как раз вы, очень вовремя.
– Милый друг, как, по-твоему, я буду подделывать собственную подпись, предварительно подделанную неизвестно кем? Это уже какое-то концептуальное искусство получается, а вовсе не мелкое жульничество, как было задумано.
– Ой, – сказала Наташа, никогда не слыхавшая от шефа таких мудрёных фраз, – наверное, всё-таки похмелье. Хотите кофе, чай?
– Тишины и покоя хочу. Но здесь так не бывает, – усмехнулся Даниил Юрьевич, на ходу оставляя на документе два виртуозных росчерка. Никакого похмелья у него конечно же не было, да и быть не могло. Но для конспирации время от времени следует притворяться, а изобразить томную задумчивость шефу хотелось уже давно, да всё как-то не подворачивалось подходящего повода. Впрочем, оказавшись в своём кабинете, он довольно быстро погрузился в текущие дела и вернулся к привычной маске.
В дверь слегка поскреблись, потом попытались её распахнуть; Даниил Юрьевич, отлично знавший своих бесцеремонных сотрудников, наложил на неё небольшое воспитательное заклятие – совсем безобидное и простое: достаточно было постучать и спросить: «Можно?», или «Можно войти?», или что-нибудь в этом роде, как дверь сама собой открывалась.
– Э, чёрт… Вроде же он тут должен быть. Сим-сим, откройся, – раздался за дверью голос Виталика. Техник явно пытался подобрать пароль к строптивому пропускному устройству, но пока безуспешно. Наконец до него дошло, и он с вызовом спросил:
– А войти-то можно?
И тут же кубарем влетел в помещение – дверь уже отчаялась дождаться от него верного вопроса.
– Даниил Юрьевич, ну что мне сделать, чтобы ему понравиться? – жалобно спросил Виталик, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы.
– Нашему другу Йозефу? – уточнил шеф. – Да ничего. Он абсолютно неподкупен и сам принимает решения в зависимости от того, что ему привиделось в первой утренней рюмке.
– Значит, надо подкупить рюмку! – обрадовался Виталик.
– Ничего не выйдет. Радуйся хотя бы тому, что любимый писатель находится с тобой под одной крышей. Кстати, ты что, хочешь сказать, что он опять тут?
– Нет, что вы. Он уже поехал куда-то… Лёва его хотел на радио отвести, а он сказал – спасибо, я сыт и телевизором; потом явился Шурик, они о чём-то пошептались – Лёва, Шурик и наш писатель, Лёва Шурику подзатыльника отвесил, а господин Бржижковский на это сказал: «Да не убивайтесь так, оба же вы – полные болваны, и будете такими до конца своих дней» – и пошел прочь, посвистывая.
– Ну вот видишь, не только тебе от него достаётся.
– Достаётся? Если бы хоть доставалось! Он меня в упор не видит! Не замечает! С Лёвкой хоть ругается, человеком считает, Шурика вон вообще по плечу похлопал, а я – как пустое место для него. Как бы мне втереться к нему в доверие?
– Ну откуда же мне знать? Это ты у нас любитель раздавать советы в данной области. Попробуй для разнообразия дать какой-нибудь совет самому себе. Заодно хоть узнаешь цену всем этим своим патентованным средствам по охмурению ближнего – на словах-то у тебя всё очень ловко выходит.
– Пробовал. Не получается. Тут надо быть по-настоящему обаятельным, искренним, – как Шурик, что ли. А я притворяюсь. И обаятельным, и интересным.
– Да ну. Вот так неожиданные новости! И что будет, если ты вдруг прекратишь тратить силы на такую ерунду?
– Сами знаете что, – угрюмо отозвался Виталик. – Я засяду где-нибудь на чердаке, чтобы не убить кого ненароком, дом снова взбесится и начнёт пожирать сам себя, а когда всё закончится, этот крохобор Константин Петрович попытается вычесть из моей зарплаты расходы на ремонт.
– А сейчас ты притворяешься обаятельным или интересным? – неожиданно спросил шеф.
– Да ни тем, ни другим. С вами бесполезно притворяться – всё равно расколете. И потом, я же за советом пришел, а не за прибавкой к зарплате.
– Иными словами, ты сейчас не притворяешься, а дом при этом ведёт себя спокойно: вон, смотри-ка, даже трещина на потолке затянулась, помнишь, она ещё на той неделе появилась, здоровенная такая была?
– Ага. Была.
– Так что попробуй при случае подойти к нашему дорогому гостю, как ко мне, – за советом. Результат не гарантирую, но почему не попытаться? Вообще, конечно, старик Йозеф – большой мастер выводить людей из себя, – усмехнулся Даниил Юрьевич. – Пользуйтесь, что ли, такой возможностью, а то живёте в тепличных условиях, пылинки друг с друга сдуваете, скоро вообще забудете, каково это – в обычной жизни с обычными людьми взаимодействовать. – Для этого мне вполне хватает метро и магазинов, – покачал головой Виталик. – Вчера вот в очереди…
– Да разве ж там тебя так качественно отбреют? – перебил его шеф. – Нет, только настоящий гений способен на то, на что он способен. Ты помнишь ведь, какая у нас публика в «Петушках»?
– Ну, какая публика? Пьяная в мясо. А что?
– То есть доброжелательная, в целом, да? К тому же никто не обращает друг на друга внимания. Так вот, они вчера написали коллективную петицию бармену, которую подписали все без исключения. В петиции значилось: «Во избежание дальнейшей эскалации конфликта выведите, пожалуйста, за пределы помещения этого старого скандалиста, который сидит в купе номер шесть!» Угадай, кого они имели в виду?
– Круто! – с завистью протянул Виталик. – Несмотря на то, что там вечная защита висит?
