Ольга Лукас
Тринадцатая редакция
Модель событий
Несколькими неделями ранее
Константин Петрович Рублёв всегда верил, что однажды у него появится ученик, и это будет несомненным признанием его опыта и мастерства. Долгое время дела обстояли так: все в команде уже успели кого-нибудь чему-нибудь научить. Ветераны Галина и Марина Гусевы учили Лёву, Шурика и Виталика всему, что должен знать и уметь начинающий мунг. Научили хорошо — так, что очень скоро уже Лёва учил Наташу, Шурик — Дениса, а Виталик — самого Константина Петровича, великого и ужасного заместителя шефа Тринадцатой редакции. Впрочем, на тот момент он ещё не был заместителем Даниила Юрьевича, не считал себя таким уж великим и не казался окружающим настолько ужасным. Сейчас в это сложно поверить, но были и такие удивительно прекрасные, светлые времена.
Заместителем самого идеального в мире начальника быть хорошо — кто бы с этим поспорил? — но всё это время Константин Петрович ощущал двойственность своего положения. Он находился где-то между старой гвардией и новичками, и его это уязвляло — он хотел определённости и ясности. И вот наконец-то ему повезло. Лучшего ученика, чем Маша Белогорская, и придумать было невозможно: старательная, скромная, верящая в авторитет учителя и талантливая ровно настолько, чтобы схватывать всё на лету, но при этом не перещеголять Константина Петровича в ближайшие двадцать лет.
Среди многочисленных схем, стратегий и планов экономического развития филиала в записной книжке коммерческого директора затесался план-стратегия развития отношений с Машей. Там всё было просчитано и прописано с точностью до двух дней: первое свидание, совместные обеды в «Восточном Эспрессо» и ужины с её матушкой Еленой Васильевной, поездка в Париж на три дня. После совместной романтической поездки можно будет, не слишком торопясь, но и не откладывая это удовольствие надолго, начинать подыскивать квартиру на двоих.
Константин Петрович думал, что Машино ученичество продлится — да сколько угодно оно могло продлиться, если честно. Когда учитель слишком требователен, а ученик почти совсем не верит в свои силы, то они не расстанутся никогда. Маша уже прекрасно умела держать защиту: то есть накрывать невидимым колпаком помещение, в котором ведутся разговоры, не предназначенные для чужих ушей. По правилам техники безопасности мунгам не следует открыто обсуждать всё то, что касается исполнения желаний. Худобедно установить защиту на пару минут для того, чтобы быстро сообщить товарищу особо секретную информацию, может любой, даже самый бесталанный, мунг. Но вот оберегать тайны своей команды от шпионов и конкурентов в течение целого совещания, да ещё и самому участвовать в этом совещании наравне со всеми может только тот, кто обладает особым талантом. У Маши такой талант был. Константин Петрович планировал, что со временем они будут держать защиту по очереди, ведь дублё ры не помешают никогда.
Потому что если дублёра по какой-то причине воспитать забыли, а старичок, лет восемьдесят державший защиту, взял и без предупреждения отправился на повышение — то есть умер во сне, не дожив до сто пятого юбилея всего-то три месяца, — то нужно срочно искать ему замену. В другой команде, в другом городе, даже в другой стране, но — быстро.
Старик Гийом — тот самый, что забыл воспитать ученика, — ещё не успел очнуться для новой жизни на второй ступени, а Кастор, начальник над всеми мунгами Пятого блока, уже почувствовал, что в целом на вверенной ему территории всё обстоит хорошо, вот только Париж защищать некому. Он мельком глянул в архивы осиротевшей команды и спокойно отметил, что да, по-другому просто и быть не могло, если дедуля, вероятно, из суеверных соображений никого из коллег даже близко к защите не подпускал.
Мунги располагают полной свободой действия, и эта свобода идёт им на пользу в девяноста девяти случаях из ста. Сейчас Кастор имел счастье расхлёбывать последствия того единственного уникального случая, когда свобода волеизъявления слегка выжившего из ума старика Гийома поставила под удар всю ячейку. Последние лет двадцать строптивый дед попросту боялся воспитывать ученика — ему так нравилась работа и сама жизнь, что он не хотел ничего в ней менять, поверил, что всё будет по слову его и ничего не изменится вовеки. Он потихоньку впадал в старческий маразм, но никто этого не замечал: держать защиту старик мог даже в глубокой коме.
Стремясь поскорее залатать прореху, Кастор мгновенно просканировал все подвластные ему мунговские команды и пришёл к выводу, что в питерском филиале у него, прямо скажем, достаточно специалистов, способных держать защиту: блистательный Константин Рублёв, весьма посредственный, но опытный Петров Виталик и восходящая звезда защиты Маша Белогорская. По правде сказать, Кастор уже занёс руку над Константином Петровичем, чтобы переместить эту фигуру на несколько клеток в сторону, потом ещё раз пристально глянул на питерский филиал и обнаружил, что восходящая звезда Белогорская не только изучала французский в спецшколе «с уклоном», но и вполне бодро читает на этом языке романы самого нежного содержания.
В тот день Константин Петрович пришёл на работу раньше всех: в его плане-стратегии развития отношений на обеденный перерыв (в кафе «Восточный Эспрессо», разумеется) был назначен важный разговор о совместной поездке в Париж. Но вместо совместной увеселительной поездки нарисовалась рабочая командировка. И Константина Петровича туда никто не звал. В Париж Маша поехала одна.
Эта старательная ученица, казалось, весьма охотно согласилась покинуть команду, полгода назад вытащившую её из печального и унылого существования в компании злоехидной матушки. В аэропорт её провожали все — Наташа плакала, Лёва давал советы бывалого путешественника, Шурик с Виталиком рассказывали несмешные анекдоты о Франции и французах, Денис изрекал прописные истины, Галина с Мариной рассуждали о том, как это здорово — попасть в другую команду и набраться дополнительного опыта, Даниил Юрьевич передавал последние поручения, а Константин Петрович просто стоял и смотрел на это безобразие, обратившее в руины все его планы и стратегии. Маша попрощалась с ним так же, как с остальными, — и улетела.
Старое здание аэропорта «Пулково-2» напоминает павильон станции метро. Может быть, там и вправду есть какое-то тайное метро? Из Парижа до Петербурга, без виз, пограничников и остановок? И на выходные Маша будет приезжать домой? А если она решит остаться там навсегда?
Она слишком быстро обучалась — быстрее, чем, например, сам Константин Петрович. Ухватила самую суть — и уже не нуждалась в нём. Хотя до его мастерства ей, конечно, было далеко. Всё дальше и дальше. Хорошо, что самолёт унёс её не в другое полушарие. Она обещала вернуться — как только воспитает достойную смену. Через полгода максимум.
Ох, Маша. Нередки случаи, когда бестолковые молодые мунги по несколько лет вникают во все премудрости работы с защитой. А тебе ведь ещё придётся искать этого ученика: никто другой не озаботится, никто не поможет; в той команде, которая скоро станет твоей, слишком долго даже простые разговоры о защите были под запретом.
День первый
Давным-давно, когда приёмную Тринадцатой редакции заново оштукатурили и выкрасили в приятный светло-жёлтый цвет, Галина и Марина Гусевы пообещали, что не позволят испортить эти прекрасные, свежие, нежные стены плакатами или календарями, будь они хоть самого прогрессивного содержания. Так поначалу и было: всё, что хотя бы приблизительно напоминало плакат, с негодованием изгонялось прочь. Но когда в команде появился Константин Петрович, работы у филиала прибавилось, Бойцы перестали следить за идеологической чистотой приёмной, и вот результат: теперь трудно найти даже небольшой свободный участок стены, чтобы повесить туда да пусть просто записку о том, что из Москвы прислали
