царапина поселились на нём чуть раньше, благодаря милейшим, но слегка несдержанным в проявлении своих чувств сёстрам Гусевым.
— Вы левша, что ли?
— Ну, практически. Да, да, левша. Перед вами полный лузер.
— Давайте сеанс самокритики отложим на более подходящее время. Промойте руку и скорее возвращайтесь, я сама заклею, только давайте быстро, у меня не так много времени.
«А чего ты вообще ко мне прицепилась?» — чуть не спросил Виталик, но вместо этого покорно поплёлся в туалет, тщательно, насколько позволяла ему общая неорганизованность натуры, промыл ладонь и вернулся обратно.
— Я, пожалуй, ещё платком сверху завяжу, потому что видите — тут два пластыря пришлось наклеить, так будет лучше, ага? — спросила чудесная спасительница, уже накладывая Виталику повязку. — Как вас зовут-то хоть? А то рукопожатиями мы уже обменялись, и неоднократно.
— Виталий.
— А меня Вероника.
— Всё-таки я сегодня дебил, — нервно засмеялся Техник, — а вы — волшебная волшебница.
— Боже, как это мило, — улыбнулась Вероника. — Вы так смешно ругаете себя из-за полнейшей ерунды. А теперь извините, но обедать я предпочитаю в одиночестве.
Виталика как ветром сдуло. Схватив куртку в охапку, он пулей вылетел на улицу, словно только и ждал этого, потому что не может, не может такая дама тратить своё время на клоуна, который брякнулся ей под ноги, отвлекает от обеда своей дурацкой царапиной и вообще — нарушает мир и гармонию.
«Теперь меня не спасёт даже Константин наш свет Петрович, — грустно подумал Виталик, выходя на улицу. — С заданием я не справился, провалил его, как последний не знаю кто, так что славные Марина и Галина без помех разорвут меня на части и скормят своим маленьким серым подвальным друзьям».
На улице было безмятежно: выглянуло солнце, причём не как в прошлый раз выглянуло, оценило обстановку и в ужасе спряталось за горизонт, а по-хозяйски разогнало все облака, поудобнее устроилось на небесной перине и принялось светить, греть и даже слегка припекать. Прохожие снимали на ходу зимние шапки, расстёгивали пальто и шубы, улыбались друг другу. «А меня никто не заставляет топать обратно, на верную погибель, — подумал Виталик. — У меня травма. Я травмирован на работе!»
Весь день, до самого вечера, он бесцельно шатался по городу, пил пиво в забегаловках, сидел на троллейбусных остановках и на гранитном парапете набережных, подставлял лицо солнечным лучам, вдыхал весенний воздух и не думал ни о чём. Ближе к вечеру погода снова испортилась: солнце спряталось, прохожие закутались в шарфы и натянули шапки до бровей, а у Виталика ко всему прочему ещё и деньги закончились. Он миллиметр за миллиметром прощупал кошелёк, потом перерыл все карманы, но нашёл только двадцать рублей мелочью и чью-то визитку. Впрочем, постойте — почему же чью-то? Это была визитка Вероники, которую ему перед уходом вручил Константин Петрович.
Виталик оглядел со всех сторон свою левую руку и решительно снял повязку. Да, добрая госпожа не пожалела на него самый лучший, дорогой шёлковый носовой платок. Таким и нос-то вытирать жалко. А обматывать грязные, расцарапанные руки разных там малолетних придурков — и подавно. «Они, наверное, с нашим Цианидиком — два сапога пара, не зря же вместе учились. Сначала полдня гордилась своим благородным поступком, а теперь взгрустнула: платочек-то жалко. Вот температура-то и пошла на минус. Ну а я что — враг себе и всему прочему миру? Верну я ей этот платок и заодно мир спасу», — решил Виталик и отправился по указанному на визитке адресу. На этот раз, к сожалению, его автопилот крепко спал, так что пришлось слегка поплутать, но к тому времени, когда он вышел к нужному подъезду, рабочий день закончился ещё не у всех. Во всяком случае, автомобиль Вероники, о котором так подробно рассказывал Лёва, всё ещё маячил на служебной парковке.
«Хорошо бы у них была сегодня корпоративная пьянка, и она уехала домой на метро. Или на такси. Да, пусть её уже не будет на месте. А я лучше постоюпостою, замёрзну насмерть, да и пойду домой», — колдовал Виталик. Ему не особенно хотелось снова позориться перед этой дамой. Всего должно быть в меру. При этом с места он не двигался, стоял, прислонившись спиной к дереву, и внимательно сканировал взглядом местность. Время шло, Вероники всё не было, её автомобиль не трогался с места, на улице становилось всё темнее и холоднее.
Когда Вероника наконец разделалась с отчётом, который решила подготовить в спокойной обстановке, было уже довольно поздно. Она тщательно закрыла свой кабинет, включила сигнализацию, попрощалась с охранником, вышла на крыльцо и остановилась, вдыхая морозный воздух и припоминая, не забыла ли она что-нибудь важное на рабочем столе. Она любила вот так постоять на улице пару минут, прикинуть, что бы такое приготовить на ужин, куда заехать, что купить, не сходить ли в кино и так далее. Но на этот раз ей не удалось собраться с мыслями: какой-то парень взбежал на крыльцо, будто из-под земли выпрыгнул, и что-то невнятно пробормотал себе под нос.
— Я не курю, — ответила Вероника, не отвлекаясь от своих мыслей: а что обычно спрашивают такие ребята? Сигарету или зажигалку.
— Я тоже не курю. Здравствуйте, я Виталик, вы меня сегодня спасли от заражения крови, — довольно внятно самовыразился этот чёртик из табакерки.
— А что вы здесь делаете? — строго спросила Вероника.
— Пришёл вернуть платочек, вот, — невинно похлопал глазками Техник, — он же дорогой, наверное.
— Наверное, — пожала плечами Вероника и небрежно сунула платок в карман. — Мне его подарили. Вообще-то я хотела от него избавиться, но вы, конечно, герой. Это, значит, вы проследили за мной, узнали, где я работаю, и пришли сюда, чтобы вернуть мне эту ерунду? Какая удивительная честность. Но это вы совершенно напрасно.
— Ну, извините, если что, — шаркнул ножкой Виталик.
«Бедный мальчик стоял на морозе неизвестно сколько, ждал меня, вернул платок, а я издеваюсь над ним. Он же не виноват в том, что у меня плохое настроение», — подумала Вероника и встревоженно спросила:
— Вы долго тут стоите?
— Не знаю, — пожал плечами Виталик, и только тут понял, что почти не чувствует пальцев ног: так они замёрзли. Руки тоже закоченели. Горло что-то побаливать начало. И — шмыг-шмыг — насморк вот-вот нагрянет. Сейчас бы очень не помешала пара рюмочек чего-нибудь горячительного. Были б деньги.
— Быстро марш домой. И обязательно выпить несколько чашек чая с малиновым вареньем! — распорядилась Вероника.
— Чая с вареньем, как же! У меня и чай-то вроде кончился, а варенья отродясь не было.
— Тогда давайте сделаем так, — немного подумав, приняла решение Вероника, — сейчас поедем ко мне, и я вам вынесу банку с вареньем. Даже две банки, если хотите. Хотите?
— Угу, — кивнул Виталик и понял, что насморк, кашель и обморожение всего организма отменяются. Пока они будут ехать, у него одна задача: сделать так, чтобы Вероника пригласила его к себе, а не просто «вынесла банку с вареньем», как выносят приблудным дворнягам кусок колбасы.
В субботу утром Шурик достиг просветления и познал секрет счастья. Для этого ему не понадобилось несколько лет сидеть в позе лотоса, медитировать, наблюдать за привычками или переосмысливать своё отношение к миру. Просветление пришло к нему само, в виде внезапной и острой зубной боли.
Шурик проснулся, вскочил на ноги, ударился плечом о полку с книгами, бросился к аптечке, служившей также коробкой для компьютерной мелочи: флэшек, шнуров, подзарядок, старых дискет и так далее, вытряхнул содержимое на кухонный стол и принял разом две таблетки обезболивающего. Запил водой из- под крана. Сел на подоконник и прислушался к своим ощущениям. Зуб, словно древнее чудовище, долгие тысячелетия спавшее во льдах, проснулся и ворочался во сне. А то ли ещё будет, когда он проснётся окончательно. За окном шёл снег. Когда глядишь на метель с достаточной высоты, кажется, что снег в самом деле идёт: величественно шагает вперёд. Засмотревшись на снег, Шурик не заметил, как зубная боль отступила. А когда заметил — испытал самое настоящее счастье. Мир был у его ног. Жизнь только ещё начиналась. Все ошибки можно было исправить. А сколько всего можно сделать прекрасного, когда у тебя ничего не болит!
