– Так! – решительно сказал он, вновь пеленая ступню. – А вы куда, на халяву? Ишь, деловые…
– Сколько за погляд? – ухмыляясь, осведомился огромный шофер следующего за бугор фургона.
– Червонец, – отрубил калека, кладя перед собой кепку. Еще раз осмотрел толпу и, заметив миловидное девичье лицо с наивно распахнутыми глазами, добавил сурово: – С баб – четвертак!..
Машин у моста скопилось в тот день много. В кепку летели алые червонцы с профилем Нехорошева и радужные четвертаки, где старый колдун Ефрем был изображен вполоборота. Затем уникумом заинтересовались интуристы – и в кепке зазеленело.
Озадаченно помаргивая, страдалец пересчитал выручку, как вдруг сообразил, что за такую сумму он запросто может нанять любого контрабандиста и без проблем переправиться на тот берег. Огляделся. Облака над лыцкой стороной уже розовели и золотились, отражаясь в перламутровой наклонной поверхности Чумахлинки. Вдали в недвусмысленной близости от нейтральных вод болталась моторка известного браконьера Якоря. Сам Якорь беседовал с кем-то, уцепившимся за борт, – должно быть, с водяным… Потом дернул тросик стартера – и лодка двинулась к баклужинскому берегу. За клиентом поплыл…
Калека еще раз заглянул в лежащую перед ним кепку – и поймал себя на мысли, что за кордон его уже как-то не тянет. Здесь-то все-таки какая-никакая, а Родина…
Середина и конец мая для маломерного флота время сложное. Впрочем, другого флота на Чумахлинке и не водится… Мало того, что разлив, а тут еще чехарда с календарями! То в одну сторону поверхность наклонена, то в другую… Сколько из-за этого моторок каждой весной опрокидывается – лучше не считать…
В Баклужино воду уже неделю как подобрало, а в Лыцке она только-только еще собирается пойти на убыль – застоялась в низинах и оврагах, подернулась пленкой, как глаз курицы…
Паспорт у Якоря был баклужинский, поэтому в светлое время суток он в территориальные лыцкие воды старался без нужды не соваться. В тот самый час, когда над левобережьем начинает розоветь и золотиться закат, а правобережью еще хоть бы хны, за кормой плеснуло не по-рыбьи, затем на борт легла пятерня с перепонками – и показалась лягушачья морда размером чуть меньше человеческой. Глаза – как волдыри.
– Ну и чего?.. – лениво спросил Якорь.
– Да за тобой послали… – простуженно, с хрипотцой отвечал речной житель.
– А чего надо?.. – все так же равнодушно осведомился старый флибустьер речных затонов.
– В Лыцк кое-кого переправить…
– Обождут… – обронил Якорь. – Стемнеет – тогда…
– Не! Не обождут… – сказал водяной. – Велено: прямо сейчас…
Якорь потянулся.
– Слышь, Хлюпало… – поинтересовался он через зевок. – А хочешь, гребень на дембель подарю? Бороду расчесывать…
В следующий миг лодка резко накренилась, и контрабандист едва не вошел торчмя головой в пологий скат реки.
– Ты чего?! – заорал он. – Шуток не понимаешь?..
Лягушачий рот распялился ширше прежнего.
– Не-а!.. – хрипловато и глумливо отозвался Хлюпало. – И те, что тебя ждут, – тоже…
– А кто ждет?.. – малость ошалев, спросил Якорь.
– «Херувимы» ждут… Погранцы ждут… Президент…
– Какой еще, в жерлицу, Президент?..
–Какой-какой… Портнягин!
–Да поплыл ты… куда подальше!.. – пробормотал Якорь, но мотор все-таки запустил…
Черт его знает, Президент – не Президент, но народ на берегу скрытого от посторонних глаз затончика собрался и впрямь крутой. Заплатили столько, что Якорь поначалу глазам не поверил. Правда, предупредили: лучше сам утони, а клиента – доставь. Сказали, где высадить, сказали – встретят… А когда Якорь заикнулся, что хорошо бы до сумерек подождать – успокоили: мол, никто ничего не увидит и не услышит… Стало быть, колдуны…
Клиент оказался грузным, лысым и бородатым. Одет в рясу. Не иначе – шпион…
– Слышь, – сказал ему Якорь, присмотревшись. – А ведь я тебя уже однажды в Лыцк переправлял… Понравилось, что ли?..
* * *
Правый берег был еще позолочен закатом, а по левому уже воровато крались сумерки лиловых денатуратных тонов, когда баклужинцы внезапно и без каких-либо видимых причин подняли заставу в ружье. С недоумением и тревогой наблюдали пограничники Лыцка за странными действиями противника. Такое впечатление, что их баклужинские коллеги с минуты на минуту ожидали нападения со стороны Чумахлы – из глубины своей же собственной территории.
Дальше началась и вовсе какая-то загадочная чертовщина. На шоссе загремели взрывы. Вне всякого сомнения, кто-то с боем прорывался к мосту. Неистово полосовали прожектора, слышались надсадные команды… Затем суматоха перекинулась на левый берег. Неизвестно откуда взявшиеся толпы молодых и не слишком молодых граждан Лыцка хлынули на шоссе, заполнили терминал, проникли к шлагбауму. От них-то и стало известно, что комсобогомолка Ника в одиночку средь бела дня грабанула краеведческий музей в Баклужино, похитила чудотворный образ Лыцкой Божьей Матери и теперь направляется, осененная благодатью, прямиком к блокпосту…
