Где они, привычные джинсы и кожаная куртка! Одетый с иголочки (будьте уверены, лучшей иголочки Баклужино), рослый кандидат в Президенты шагнул к табуретке и, как в добрые старые времена, сел напротив учителя.
А вот любопытно: визит к бывшему наставнику у него в плане мероприятий был заранее отмечен, или как?
— Вот зашёл узнать… — со сдержанной грустью молвил высокий гость. — Не нуждаешься ли в чём…
— Я? — Старый колдун помолодел от изумления. — Ты, Глебушка, часом не прихворнул? Третий глазик у тебя как? В порядке?
Действительно, если верить третьему глазу, лучистая аура Ефрема Нехорошева по-прежнему отливала глубочайшей синевой: верный признак того, что маститому чародею давно уже всё фиолетово, в том числе и собственные нужды.
— Ну… — замялся Глеб. — Я ж не во вселенском смысле… Так, в житейском… Жилплощадь расширить, пенсию хорошую устроить…
Старый колдун уставил на него охальные желтоватые глазёнки, потом захихикал:
— Ну ты сказанул! Пенсию! По инвалидности, что ли? В сорок-то восемь лет…
— Сколько?! — ужаснулся Портнягин.
Честно сказать, он всегда полагал, что наставнику его не меньше восьмидесяти.
А тот, всё ещё похмыкивая, покосился на край стола, где в непорочной целокупности стояла непочатая бутылка водки, и почувствовал вдруг, что нет ничего проще, чем свинтить пробку и принять первые сто двадцать капель. Жизнь возвращалась. Визит блудного питомца произвёл на старого колдуна поистине волшебное действие.
— Ты уж, Глебушка, не крути, не надо… — веселея на глазах, посоветовал старикан. — Это не у меня, это, брат, у тебя во мне нужда припала… С чем пожаловал?
Глеб Портнягин крякнул, нахмурился. За полмесяца стремительной политической карьеры его ещё никто не посмел раскусить с такой оскорбительной лёгкостью. Напрочь отвык.
— Ладно, — натужно усмехнувшись, признался он. — Просто зашёл…
— А это ты поди хыке расскажи. Она поверит.
Портнягин встал, словно собираясь в знак протеста покинуть зал заседаний, потом вспомнил, где находится, и снова сел. Засмеялся, не разжимая губ.
— Да… — сказал он наконец. — Давненько не видались. Целых две недели… В чём нужда, говоришь? — Вскинул глаза, стал серьёзен. — В тебе, Ефрем.
— Эк ты! — поразился тот. — Ну-ну…
— Пойми: ты нужен движению! — Портнягин повысил голос. — Именно ты! Старейший… — Тут он запнулся, вспомнив, что старый колдун Ефрем Нехорошев, оказывается, не так уж и стар. — Да, старейший! — с вызовом повторил кандидат, упрямо сводя брови. — Старейший чародей Баклужино… Люди к тебе тянутся… Вот и поддержи нас!
— Смешной вы народ, — сказал колдун. — Чуть во что уверуете — тут же всех давай в свою веру на верёвке тащить. То ли скучно одному, то ли совестно…
— Ефрем! — укоризненно прервал его Глеб. — Нам необходимо сильное справедливое Баклужино. Держава, которой можно было бы гордиться! Вспомни, сам же столько раз власти бранил, говорил: до революции доведут… Ну так вот он, наш случай: взять власть самим…
— Мало ли что бранил! — невозмутимо возразил Нехорошев. — С кем не случается? Мне вон таракан в аккурат перед твоим приходом тоже на ковре целую прокламацию выписал…
Портнягин взглянул на пол, тронул носком туфли трупик насекомого, потом всмотрелся, свёл брови. Прочитать астральные знаки, начертанные издыхающей тварью, для питомца чародея не составляло труда. Тем более свежие ещё, не выдохшиеся.
— В-С-Е-Х Н-Е П-Е-Р-Е-Т-Р-А-В… Вот видишь? — упрекнул он учителя. — Даже таракан — и тот сознаёт, что сила в единстве…
— С дихлофоса — чего ж не осознать… — проворчал тот. Затем как-то по-особенному покосился на выученика — и решительно протянул руку к бутылке.
— Зря ты, — обеспокоенно предупредил Портнягин.
Не слушая, старый колдун привычным движением свинтил пробку, наполнил мутноватый гранёный стаканчик, но вместо того, чтобы принять его самому, подал Глебу.
— Ты выпей, — сочувственно произнёс он.
Кандидат в Президенты недоверчиво воззрился на бывшего своего учителя.
— Выпей, выпей… — настаивал тот.
И неспроста. Водка подчас расплетает волокна ауры не хуже размыкала. Не зря же бытует в народе выражение «промыть мозги».
— С ума сошёл? Мне сейчас мост открывать!
— Какой мост?
— Через Чумахлинку. Ленточку золотыми ножницами резать, речь говорить…
— Ох и житуха у тебя!.. — посочувствовал чародей. — Тогда так… — Отставил стаканчик на стол и с кряхтением поднялся с табурета. Достал из кармашка засаленного халата уголёк и, с видимым трудом опустившись на карачки, начертал на полу неровную замкнутую кривую.
— Становись в круг.
Портнягин усмехнулся:
— Боишься от меня идей нахвататься?
Дело в том, что, когда работаешь с сильно запущенным клиентом, первое правило: ставь болезного в круг, а то, не дай Бог, порчу подцепишь. Ефрем Нехорошев обычно такой предосторожностью пренебрегал, говоря, что зараза к заразе не липнет. И если он теперь вспомнил об этой уловке, значит уже и сам опасается.
Печально, печально… Хотя, с другой стороны, такая осторожность лишний раз подтверждала завораживающую притягательность предвыборных обещаний Глеба Портнягина. Это радовало.
— Плохо ты обо мне думаешь, Глебушка, ой, плохо… — посетовал с ухмылкой старый колдун, видимо, угадав тайные чувства питомца. — Там у меня… — Наклонил башку и потыкал хрупким пальчиком в проплешину на макушке… такая давка, что ни одна чужая мыслишка не втиснется. А втиснется — ей же хуже. На словечки разорвут да по ветру пустят…
— Тогда зачем…
— Сейчас поймёшь. Становись в круг.
Молодой человек пожал плечами и, вставши с табурета, переступил угольную черту.
— Дальше, — велел старикан. — Посерёдке стань…
Портнягин шагнул в центр круга и вдруг пошатнулся. Импровизированное размыкальце — сработало. Конечно, до Секондхенджа ему было, как батарейке до электростанции, и тем не менее привычным колдовским глазом Ефрем Нехорошев отчётливо различал, как начинают слегка лохматиться энергетические канатики, связывающие Глеба с людским скопищем, как отслаиваются от них отдельные аурические волокна.
С неслышным взвизгом метнулась под койку учёная хыка.
Старый колдун огляделся, запахнул поплотнее халатишко и, покряхтывая, присел на табурет.
Глеб Портнягин стоял неподвижно. Глаза кандидата в Президенты опасливо блуждали — классический вид внезапно разбуженного сомнамбулы.
— Слышь, Ефрем… — испуганно выдохнул он вдруг. — Я ж вроде не пьяный был! А столько дури наплёл…
— Да не то чтобы совсем дури… — задумчиво молвил Ефрем. — Тут ещё с какой стороны посмотреть… Ежели с государственной — всё по делу, всё разумно…
— Ой-й!.. — зажмурившись, тихонько взвыл Портнягин. — А на митинге-то, на митинге…
— Табурет дать? — с тревогой на него глядя, осведомился наставник. — Голова не кружится?
— Нет…
— Здоров… — оценил старый чародей. — Которые послабже, бывало, и с копыт падали…
