– Людмила Тюрморезова, – с удовольствием выговорил Паша, размашисто записывая имя и фамилию. – Мягкий знак нужен?
– Нет.
Паша подчеркнул написанное и вновь уставился на хозяйку.
– Теперь! Как тебя подать? Кто ты? Экстрасенс?..
Мила поколебалась.
– Скорее медиум…
– Гадалка, предсказательница… – неуверенно добавил Алексей, вспомнив раскинутые на столе карты.
– Отлично! – Паша Глотов строчил со скоростью мента, составляющего протокол. – Ч-черт, диктофон я сегодня не прихватил… Но кто ж знал!.. Ладно… Ну так что там с этой отрицательной энергией?..
Мила повернулась к стеклянной двери.
– Ксюш! Посиди пока на телефоне!..
Потом подняла брови и принялась вещать насчет выступающих углов и пересекающихся потоков. Тупенький розовый ноготок вновь загулял по скатерти. Бутылка «Ркацители» вскоре иссякла, и Колодникова, как единственного здесь бездельника, послали за добавкой.
Когда вернулся, на кухонном столе уже была развернута ветхая подробная карта города, а Паша, сверяясь с купленной Колодниковым газетой, пятнал фломастером Центральный район.
– Слушай, старик… – дрогнувшим голосом молвил он, подняв от карты очумелые глаза. – Мне как-то уже и самому не по себе… Ты посмотри, что творится-то!..
Колодников взглянул. Точки на карте располагались корявым вывихнутым крестом. В середине его, надо понимать, находился дом номер двадцать один по проспекту Н. К. Крупской.
– Что это? – спросил Алексей, ставя бутылку на угол стола, поскольку остальное пространство было занято картой.
– А это я всего-навсего обозначил места происшествий, – ликующе объявил Паша. – Нет, но ты видишь, что получается? Четырьмя лучами из каждой арки…
– Еще немного – и свастика, – задумчиво добавила Мила.
– 'Начертана первая буква Имени…' – пробормотал Колодников.
– А? – повернулся к нему Паша.
– Так – крест… – пояснил тот, зачарованно глядя на получившуюся фигуру. – А так – буква 'х'…
– С тобой все ясно, – с досадой бросил Паша и снова обратился к Миле. – Ну что, медиум? Хорош сачковать, давай комментируй…
– Погоди-ка… – внезапно охрипнув, прервал Алексей. – Вот я еще что забыл… Электрик этот, Борька, говорил, что не надо было ворота разваривать… Как же он выразился-то?.. А! «Двор накрест перемкнуло…»
– Отлично!.. – прорычал Паша, снова хватаясь за блокнот. – Накрест… перемкнуло… Сразу видно: электрик! Закоротило, одним словом…
– Леш… – негромко позвала Мила. – Мы-то в прошлый раз в гости к вам через переулок шли… Там, насколько я помню, ворот не было – одни петли от них… А в остальных арках – такие железные, узорчатые?..
– Д-да… А что?
Мила подняла брови, задумалась.
– Надо будет взглянуть, – изронила она наконец. – Вполне возможно, узор решетки содержит какой- нибудь знак запрета…
– Черт!.. – выдохнул Колодников. – Слушайте, у меня с вами сейчас тоже крыша поедет! Давайте выпьем!..
Мила протянула ему штопор. Паша строчил во все лопатки. Бросил ручку, принял пододвинутый фужер.
– Нет, – молвил он с сожалением между глотками. – Не успеваю я их отснять, эти ваши ворота… А жалко… Ну, ничего, в следующем номере… И тоже с комментарием…
– Да! – вспомнил вдруг Колодников, следя за движениями хрящеватого Пашиного кадыка. – Борька еще говорил, что раньше… ну, когда ворота не разварили… все это дело выходило бульками, как из бутылки…
– Какое дело?
– Понятия не имею. Я ж говорю: хитрый, стервец, клещами все из него вытягивать приходится…
– Между прочим, очень точно сказано, – заметила Мила. – Любопытная личность этот ваш господин Б.
Паша Глотов взглянул на электронные часы и присвистнул.
– Так, – сказал он, вскакивая. – Леша! Мила! Спасибо за информацию! Вы тут допивайте, а я побежал!.. Ах, да!.. Снимок давай!
Мила принесла альбом с семейными фотографиями и, отобрав пяток карточек примерно десятилетней давности, протянула их Паше.
