– Позволь-позволь… Так вы что, в самом деле выходили к морю?
Алият вздрогнула.
– Нет, – сказала она. – Конечно, нет… Я его видела только в миражах.
– Ну, в миражах я его и сам видел… – С каждым глотком вина на Ар-Шарлахи снисходило умиротворение. Ему, к примеру, уже не хотелось придушить Алият. Мало того, проявив слабость, разбойница стала ему куда более симпатична. – Вот ты говоришь: смерть… А по-моему, наоборот. Скажи я сегодня, что не знаю дороги к морю… – Ар-Шарлахи осклабился. – Живы – и ладно!
Залпом осушил кубок, задумался. Потом вздохнул и накинулся на еду.
– Море-то ему зачем?.. – пробормотал он, умело орудуя ножом и двузубой вилкой. Замер, не донеся куска до рта. – Слу-шай! А ты заметила, какие у него тени под глазами? Он же явно чем-то болен!..
– Кто? Государь? Он ведь бессмертен!
– Согласно указу – да… – Ар-Шарлахи отправил кусок в рот и принялся жевать с самым задумчивым видом. – А интересно все получается, правда? Объявил себя бессмертным, но сам в этом не уверен… А тут вдруг проходит слух, что какой-то разбойник нашел дорогу к морю…
– Море – это смерть! – возмущенно напомнила Алият.
– Это вы так считаете со своим Шарлахом! А здесь, в Харве, придерживаются учения премудрого Андрбы, согласно которому искупавшийся в морской воде исцелится от любого недуга и станет бессмертным… Ну конечно! Как же это я раньше не догадался?.. Вот он что затевает! Поход за морской водой…
Алият сидела растерянная и бледная.
– А на самом деле? – запинаясь, спросила она.
– Что «на самом деле»?
– Море… Что это такое вообще?
Ар-Шарлахи ухмыльнулся и снова наполнил свой кубок. Хотел наполнить и кубок Алият, но та к вину даже и не притронулась.
– А вот об этом, – сказал он, – мудрецы спорят чуть ли не два века. Одни говорят – царство мертвых, другие говорят – источник бессмертия. А был еще такой Арегуг, прозванный безбожным… Так вот он утверждал, что море – это просто много воды.
Некоторое время Алият подавленно молчала. Глядя на нее, примолк и Ар-Шарлахи. За окном шуршали облитые серебристым светом пальмы. В зарешеченное ажурное окно лезла разбойничья злая луна.
– Да-а… – мрачнея, протянул он наконец. – Впутала ты меня в историю… Как же теперь быть-то?
Алият решительно отодвинула полную птичьих косточек тарелку.
– Сколько кораблей в караване? – отрывисто спросила она вдруг.
– Ну откуда же я знаю! Штук пять… Во всяком случае, Шарлаху даже один такой корабль не по зубам… Если ты, конечно, рассчитываешь на Шарлаха.
С угрюмым видом Алият закрыла лицо повязкой.
– Как они только тут, в Харве своей, живут! – раздраженно сказала она, скорее сползая с сиденья, нежели поднимаясь с него. – Стулья, стулья… Может, они и детей тоже на стульях делают?
– Бывает, что и на стульях… – пробормотал Ар-Шарлахи, сосредоточенно сливая остатки вина в оловянный кубок.
Поскольку крупных копытных в Харве, как, впрочем, и во всем обозримом мире, не водилось, основным видом столичного транспорта были рикши. Покачиваясь в двуколке, влекомой коренастым парнем в голубой полотняной рубахе с черной буквой «альк» между лопаток, Ар-Шарлахи с невольным любопытством оглядывал утренние улицы. Харва по-прежнему была прекрасна, и все же за пять лет здесь многое изменилось, причем далеко не к лучшему. Мусора на мостовых стало заметно больше, да и сами мостовые заметно продавились от обочин к середине, дома обветшали, обвалившийся сухой фонтан превратился в свалку. Поражало также количество бродячих торговцев. Такое впечатление, что вся Харва вышла на улицы с товарами в руках. Торговали какими-то невиданными вещами, а один раз Ар-Шарлахи даже заметил вынесенные на продажу связки легких стальных цепей с браслетами. Веселое зрелище, особенно если учесть, что обе его руки были прикованы к подлокотникам двуколки именно такими цепями.
Несколько раз, когда кавалькада из семи рикш выворачивалась из-за угла, кое-кто из торгующих бойко кидался наперерез, протягивая какие-то блестящие многолезвийные ножики или что-нибудь еще в этом роде, но тут же отшатывался, увидев на борту двуколки черную вязь дворцовой охраны. Кавалькада миновала центральные кварталы и устремилась в сторону внешнего порта. Вскоре замелькали по обе стороны крытые пальмовыми ветками хижины окраин, листвы стало меньше, лба коснулось горячее дыхание степного ветра. Порт был уже близко.
Собственно порт представлял из себя обширную, ровную, как щит, площадь, ограниченную с трех сторон строениями и рощами с жухлой листвой. Четвертой стороны, можно сказать, не было – там сразу распахивалась степь. До горизонта.
Рикши благоразумно перешли с легкой трусцы на размеренный шаг, ибо ноги их увязали теперь в нежной горячей пыли чуть ли не по щиколотку.
Ар-Шарлахи еще издали угадал корабль, к которому они направлялись. Припав на огромное переднее колесо и широко раскинув задние опоры, он поднимал корму, как атакующий скорпион. Боевой двухмачтовик, способный выставить до сорока зеркал по борту. Сиял окованный медью таран, сверкали два два широко раскинутых серпа. На носу вместо верблюжьей морды – короткий рог, видимо, судно строилось уже после указа о божественной сущности государя. Вторая ось – ведущая, как у каторги, – стало быть, эта махина может двигаться и в полном безветрии. Да-а, к такому кораблю Шарлах даже и не приблизится… И ведь это один лишь только вожак, а за ним еще пойдет караван…
«Самум» – прочел Ар-Шарлахи название, выведенное алой вязью на высокой розовой корме
