ДОРОГОЙ БОМБЕЖЕК II ШТОРМОВ
ДЕНЬ CЕДЬМOГO ОКТЯБРЯ
ОТРАДНОЕ ВРЕМЯ
КОНЕЦ НАВИГАЦИИ
Сегодня «Батурин» в Осиновце получил приказ следовать с двумя баржами в Кареджи.
Капитан Бархударов стоит за штурвалом, с тревогой глядит на разыгравшуюся волну, прислушивается к свисту северного ветра, который давит уже с силой в пять баллов. Пароход с баржами движется вперед, всюду слышится натужный скрип, но слабенькая машина работает ровно, и капитан надеется дойти до Кареджи прежде, чем шторм разыграется.
– А ночь перед выходом в рейс, – размышляет вслух капитан, – была тихая, лунная. Поверхность озера лежала как зеркало. Лунный блеск, знаете, фосфоресцирует, отражается на этой глади… В такие ночи – сколько я их простоял за штурвалом! – хочется жить, любить, мечтать! Легче в груди становится!..
Да! Я хорошо знаю, плавал в молодости матросом: у суровых, разучившихся улыбаться моряков в такие ночи ласковей становится взгляд, старый капитан надтреснутым голосам поет мотивчик какой-нибудь давно забытой песенки и удивляется себе: «Еще могу петь!..»
Но сейчас, днем, приближаясь к середине бурного озера, капитан, работая штурвалом, еще не ушел в себя. Может быть, все же погода смилуется?..
Рядом с капитаном, на вахте – дед Шнидеров, удивительный дед.
Капитан говорит ему:
– Дед! Сколько раз я тебе втолковывал: на ходу смотри в небо! Как увидишь самолет, скажи мне! Я-то ведь на волну смотрю! А ты вечно сидишь, глядишь мне в спину, кряхтишь, что-то бормочешь!
– А куда ты денешься супротив самолета? – степенно говорит дед. – Гляди не гляди – если уж суждено умирать от немецкой бомбы, то и умрешь!
– Тебе приказывают, ты выполняй, а не учи меня!
– Я твои приказания всегда выполняю! Только от бога никуды не денешься: что на роду у кого написано, тому и быть!
– Когда бомбили, чего же ты спрятался под лавку? Стоял бы на палубе, говорил бы: «На то божья воля, это бог нас наказывает за грехи!»
– Истинно! – хитрит дед. – Грешны мы. Бог через немцев посылает нам огонь и смерть с неба!
– А у тебя есть грехи?
– Грешен!
– Воровал?
– Нет.
– Убивал?
– Нет.
– А чего же ты делал?
– В молодости я имел законную жену да еще держал наложницу.
– Еще чего было?
– Еще имел четырех полюбовниц.
– А ты каялся?
– Каялся: грешон!
– Перед кем же ты каялся?
– Перед всеми. И перед тобой сейчас каюсь!
– Вот те на! Я тебе поп, что ли?
– Ты старшой, ты капитан, вроде попа, а перед старшими мы должны каяться. Мне хоть шестьдесят четыре, да пред тобой я ж не по годам числю. А тебе сколько?
Зенитчики у своего блиндажа на Марсовом поле.
Он ведет беседу, сидя на лавке, широко расставив ноги и держась руками за сиденье, старается сохранить равновесие, – качка все усиливается.
Капитан видит быстро надвигающиеся гряду облаков. Ветер крепчает.
– Иван! – командует капитан в машину помощнику механика. – Останови динамку, чтоб зря не
