махнул рукой: «Давай!»
Беляев развернул машину – она слушается! Тогда смело и уверенно, но очень осторожно Беляев повел танк через минное поле, пропуская одни мины между гусеницами, другие обходя впритирочку, оставляя в стороне третьи. Они не были расположены, как полагается, в шахматном порядке, а раскиданы как придется. Это дало возможность Беляеву маневрировать. Мелкие, противопехотные мины под гусеницами потрескивали, как хлопушки, такие танку нанести вред не могли. Вокруг валялись трупы немцев, и Беляев повел танк по трупам. Испытывая неприятное ощущение, Беляев мучительно морщился, но это был единственный способ уменьшить риск нарваться на мину, потому что раненый, умирающий человек, заметив, что упал на мину, вряд ли станет рассуждать о том, что эта мина именно противотанковая и, значит, под его малой тяжестью не должна взорваться… Нет, конечно, – и, теряя сознание, он постарается сползти с нее!.. Впрочем, танк мог и наехать на мину и она под его гусеницами непременно взорвалась бы, но… дело случая, – обошлось!
Не доехав десяти метров до просеки, машина остановилась: заглох мотор. Посмотрели: в чем дело? Нет подачи бензина. Не зная конструкции системы бензоподачи и стремясь поскорее отсюда выбраться, решили сделать сифон, но шлангов не оказалось. Отвернули водоотводные трубки, нашли маленький кусочек шланга, один конец трубки опустили в бензобак, другой конец – через верх мотора – сунули в бензофильтр. Беляев нажал на кнопку стартера, мотор заработал…
Сбоку к ним неожиданно выкатился второй такой же трофейный танк. Его вели командир роты их батальона старший лейтенант Дудин и комиссар роты младший политрук Полунин. Они отсалютовали друг другу радостными возгласами, залпами из винтовок, из пистолетов и, сойдясь у машин в кружок, духом выпили перед маршем по сто граммов заветной, оказавшейся у командира роты. Из найденного в ящике немецкого знамени, приготовленного для оккупированных стран, Валя вырвала куски полотнища, наспех сшила из них два красных флага, утвердила их над башнями танков: наша противотанковая артиллерия находилась позади, и надо было, чтоб эти флаги хорошо виднелись издали.
И машина за машиной, с развевающимися над открытыми люками большими красными флагами, двинулись дальше вместе.
И лесом, лесом, лесом, проехав пять километров, вкатились на территорию СПАМ – на лесную поляну, в глубине расположения наших войск.
Валя, Скачков, Погорелов последнюю часть пути сидели на броне танка, Валя в восторге размахивала красным флагом, и наши пехотинцы, артиллеристы, бойцы разных попадавшихся по дороге подразделений с тем же восторгом кричали Вале «ура!»…
Это были средние немецкие танки Т-3 с нарисованными по бортам на броне квадратными черными крестами на белом фоне. Танк Барышева, с крупной цифрой над гусеницами «121», был модернизированным, вооруженный не пятидесяти-, а семидесятипятимиллиметровой пушкой. Выпущенный германским военным заводом в феврале 1942 года, этот танк поступил в распоряжение 107-го отдельного танкового батальона 28 марта 1942 года, чтобы через неделю, после тщательного ремонта включиться вместе с девятью Другими трофейными танками в наступление наших частей на немецкий укрепленный узел Веняголово, западнее Погостья, на правом берегу речки Мги, напоенной кровью многих сотен людей.
В ту же ночь старший сержант Николай Иванович Барышев был назначен командиром приведенного им танка, старший сержант Анатолий Никитич Беляев – его механиком-водителем, а наутро экипаж был укомплектован полностью: командиром орудия назначен комсомолец, старший сержант Иван Фомич Садковский, радистом-пулеметчиком, замполитрука – недавний студент, кандидат партии Евгений Иванович Расторгуев и заряжающим – рядовой, комсомолец Георгий Фролович Зубахин.
Из всех десяти восстановленных трофейных танков в батальоне была сформирована третья рота под командованием старшего лейтенанта Дудина[10].
Барышеву и экипажу его танка предстояло сражаться в немецком тылу, но об этом пока никто не думал, не гадал.
На ремонт танка Барышева командир батальона майор Б. А. Шалимов дал экипажу пять дней и пять ночей. Предстояло заменить шесть катков с балансиром, восстановить все электрооборудование и, конечно, электрозапал пушки, привести в порядок всю систему управления. На танке отсутствовали пулеметы, рация и оптический прицел.
Где, однако, было взять их?
Веснушчатая, курносая, она сидела на ящике с инструментами, утонув в своей ватной – с мужского плеча – куртке и в огромных валенках. Припав плечом к гусенице немецкого танка, она говорила, говорила, доказывала, чуть не плакала:
– Вы должны меня взять в экипаж, товарищ старший сержант, должны же!
– Не могу, Валя! Ну ты не совсем девчонка, ты солдат, сандружинница, – ну есть же приказ, Валюшка!
– Неправда… Неправда… Майор сказал, что вы сами себе можете подобрать экипаж. А вы… вы… Что ж, по-вашему, я не могу, что ли, подавать снаряды, заряжать эту паршивую пушку? В ней всего-то семьдесят пять миллиметров! Ну самая же обыкновенная, только что с электрозапалом! Товарищ старший сержант, вы же сами знаете, я и пулемет за минуту разберу вам и соберу. Я и трофейный танковый лучше вас, – ну, пусть не лучше вас, а уж лучше Зубахина во всяком случае, – знаю. Как только достанем трофейный, я, честное слово, докажу вам. И на мой рост не смотрите, я сильная, – знаете, каких раненых я таскала? А он не таскал. Он и в бою-то не бывал еще! Ну чем я хуже Зубахина?
Командир танка Николай Барышев, опираясь локтем на гусеницу, стоя против Вали, прищурил серые задумчивые глаза:
– Да… С пулеметами худо. Командующий разрешил пехотные приспособить. Возня большая!
– И ничуть не возня, товарищ старший сержант! – быстро заговорила Валя. – Сточить основание мушки, и кронштейн для ремня сточить. А место крепления для сошек совпадет с местом крепления для шаровой установки – ну тютелька в тютельку… Удобно получится!
– А откуда ты это знаешь?
– А мы с оружейным мастером Федуловым Николаем Федоровичем уже примерились… А только хотите?.. Я и танковый сумею достать, знаю, где взять его…
Командир танка Н. И. Барышев и сандружинница Валя Николаева у своего трофейного танка.
