На Мойке после бомбежки.
И еще радость: учреждаются медали за оборону четырех городов – Ленинграда, Одессы, Севастополя и Сталинграда. Английская газета «Ивнинг ньюс» пишет: «В течение полутора отчаянных лет Красная Армия вынуждена была выдерживать натиск лавины вражеских войск. Никогда в истории ни одна армия не сражалась с таким хладнокровием и стойкостью, с таким непревзойденным мастерством, с такой неослабевающей мощью…» И дальше: «Давайте искренне признаем, что, не будь подвигов Красной Армии, судьба свободных народов была бы поистине мрачной…»
Наша взяла!
… Я решил с утра выехать в 55-ю армию, чтоб осуществить давнее свое желание: познакомиться с теми нашими артиллеристами, которые ведут контрбатарейную борьбу, уничтожая дальнобойные орудия оголтелых гитлеровцев, яростно обстреливающих Ленинград. Надо все узнать, увидеть своими глазами!..
Но мне хочется привести здесь еще один эпизод, который я записал ночью, перед отъездом…
Я шел в ДКА из «Астории».
Время близилось к полуночи, и Ленинград был пуст. В прорыве туч показалась луна, залила призрачным светом снежную улицу, перекресток, руины огромного, давно разъятого бомбой дома.
За разбитой стеною мне почудились голоса. Я приостановился, прислушался, тихо подошел ближе. Сомнения быть не могло: в хаосе кирпичей разговаривали двое мужчин.
Это было странно и подозрительно. Осажденный город… Пустые улицы… Кто и зачем может скрываться ночью в холодных развалинах?.. Расстегнув кобуру пистолета, я тихо встал в проломе разбитой стены. Разговаривающие теперь были где-то рядом со мною, но я их не видел. Завывание ветра мешало мне расслышать слова.
Я подкрался еще ближе. Один сказал громко:
– Ну, что, скоро ли?
– Пора! – ответил другой.
– А может, не будет? – Будет наверняка…
И замолчали. Я был готов ко всему. Они опять тихо заговорили, и на этот раз я, конечно, расслышал бы их слова, но тут на весь тихий и пустынный квартал раскатился голос громкоговорителя, прикрепленного на одном из углов перекрестка:
«В последний час… Наступление наших войск продолжается…»
Не спуская глаз с тех руин, где скрывались двое мужчин, я прослушал новые, еще более радостные и волнующие известия о наших прекрасных делах на юге. Те двое также, должно быть, слушали.
Радио умолкло, и я услышал восклицание одного из них:
– Замечательно! Пятьдесят одна тысяча пленных!.. А ты не хотел вылезать из постели. Праздник-то, сынок, и на нашей улице начинается!
– Папа! Это – цветочки, ягодки впереди… А насчет постели… Да я бы сейчас туда хоть пешком!
– Ну-ну… И в Ленинграде нынче неплохо! Пойдем-ка лучше до дому, спать!..
Прямо на меня из руин вышли бородатый старик в меховой шубе и парень в ватнике. Оба, испуганные, остановились…
Все дальнейшее можно объяснить в двух словах. Старик оказался учителем музыки Иваном Сергеев и своими 152-миллиметровыми гаубицами они ведут контрбатарейную борьбу с тяжелыми орудиями гитлеровцев, обстреливающими Ленинград. А кроме того, уничтожают все другие огневые средства врага; бьют по любой цели – по обнаруженным разведкой ротам гитлеровцев на марше, по их штабам и наблюдательным пунктам, по их железнодорожным составам, автомашинам, повозкам. Артиллеристы, особенно разведчики-наблюдатели, завели у себя хороший обычай: выходят по двое, по трое на передний край, в боевые порядки пехоты, и даже в нейтральную полосу, выкапывают себе ячейки; часами выслеживают с помощью перископов и стереотруб гитлеровцев и истребляют их из винтовок.
Полк еще недавно, до марта этого года, назывался 101-м гaп. Свою историю он ведет с 1927 года. В 1936 году, на Первых всеармейских состязаниях, он занял лучшее место в военном округе. В войне с белофиннами, круша в упор железобетонные доты, проламывая линию Маннергейма, полк стал Краснознаменным. Отечественная война застала его за Выборгом, там вел он оборонительные бои, потом долго и мучительно, уничтожив по приказу командования свою технику, выходил из окружения. Сформированный заново, опять вел упорные бои сначала под Урицком, позже на одном из самых опасных и трудных участков обороны – у Невской Дубровки, против левого берега Невы, где нами был создан плацдарм для будущего прорыва блокады – знаменитый героизмом наших десантников и уже не раз описанный мною «пятачок», принявший в свою землю много русской крови…
В этом году полк слал гитлеровцам снаряды из района Автова, а затем перешел сюда, на участок Колпина и Ижор.
Полк держит под огнем полукружие фронта гитлеровцев от устья притока Невы – реки Тосны у села Ивановского до лесов Красного Бора и далее к югозападу, до Пушкина и Павловска.
Восточную часть этого полукружия по реке Тосне занимает фашистская полицейская дивизия СС; правее по фронту расположена 250-я испанская «голубая дивизия», сменившая недавно 121-ю немецкую пехотную дивизию.
И немецкие, и испанские фашисты чувствуют себя неуверенно, боятся, поспешно строят оборонительные сооружения. Они знают настроение наших войск. Оно определяется чувством ненависти к гитлеровцам, сознательно причиняющим страдания населению Ленинграда. Зверские обстрелы города резко усилились с начала 1942 года: с тех пор на жителей, на дома и улицы Ленинграда легли десятки тысяч тяжелых снарядов. Везде и всюду слышишь в войсках Ленинградского фронта: «Вот бы и нам начать общее наступление!»
