они? Нам выжить надо, просто выжить, всем вместе. Может, поумнеем теперь…
– Мне плевать. Дракон я! Дракон! – заорал я на Майка. – Я другого мира и не помню уже! Я в этих лесах жил и жить буду!
– Не ври, Джек! Помнишь! И не дракон ты! Ты добрый!
Слова застряли у меня в горле.
– Ты что мелешь… Я… Да на мне чужая кровь высохнуть не успевает! Я своих врагов жрал, как бройлерных цыплят! Я же чудовище! – Меня затряс истерический смех. – Майк, спаситель России… Ты меня застрели, пользы людям больше будет. Я хуже любого зверя. Я пока сдохну, столько натворю… На!
Я протянул ему пистолет, не замечая театральности поступка – на шее Майка болтался «люггер».
– Не буду я в тебя стрелять.
– А если я… в тебя? Ты представляешь, что сказал? Ты назвал дракона добрым? За это полагается смерть.
Майк, не мигая, смотрел на пистолет.
– Знаешь что, Драго… Убей меня чуть позже. Если уж действительно полагается.
Он снова коснулся клавиши на стене. Дверь вздрогнула, что-то загудело в полу. Из-за отползающих створок пахнуло прохладой. Освещенный редкими лампами коридор наклонно уходил вниз.
– Стой! – Я шагнул к Майку. – Пойдем вместе. Мне еще не доводилось… убивать компьютеры.
Майк серьезно смотрел на меня.
– Нет. Прости, Джек. Тебя убьет автоматический пулемет на первом же повороте.
– А тебя?
– Автоответчик. – Он показал на плечо.
Коридор темным, бездонным зрачком смотрел на нас.
– Нет, – тихо сказал я. – Нет. Не пущу я тебя. Не вернешься ты, я чувствую… Да опомнись, половина ракет заржавела давно!
– Если хоть одна осталась – надо идти.
Я рванул его за руку.
– Майк! Ну ты тогда о другом подумай… Если
– Пусть! Какое мне дело?!
Майк вырвал руку:
– Я расплатился с тобой, дракон? Тогда оставь меня! Проваливай в свой лес!
Он шагнул в темноту.
– Майк! – Я замер у порога. – Я подожду тебя здесь. Слышишь? Скучно возвращаться поодиночке!
Секунду длилась тишина. Потом я услышал голос Майка:
– Хорошо, Джек. Я постараюсь не задерживаться.
В сумрачной полутьме коридора он зашагал вперед.
6. Возвращение к себе
Я ждал очень долго. Давно уже стемнело, и бетонный склеп наполнял лишь свет электрических ламп. Свет казался неживым, но, может быть, я просто отвык от него. От нечего делать я принялся вскрывать шкафы. На пол ложились комбинезоны и рюкзаки, автоматы и аптечки, набитые в обоймы патроны и гладенькие цилиндры гранат. Увлекшись, я не сразу понял, что свет тускнеет.
Взглянув в коридор, я не увидел вообще ничего. Там стоял мрак, густой, как застоялая вода.
– Майк!
Мой голос провалился в темноту. Коридор рассосал его в обитых пластиком стенах.
– Майк!
Шаг за шагом я погружался в темноту. Потом пошел быстрее, вытянув перед собой руки. Немудрено и голову разбить…
За первым же поворотом я споткнулся о что-то мягкое. Наклонился – и ощутил скользкую ткань десантного комбинезона.
– Майк! Что же ты… А…
Он еле слышно застонал. Я провел ладонью по его лицу – оно было мокрым. Кровь? Все-таки ранили? Это чушь. Чушь… Не самое страшное, что могло случиться.
– Щенок. Ну, щенок… Знал же, нельзя тебе одному туда соваться… – шептал я, неся тело Майка к выходу.
Света уже не было и в «переходнике».
– Сейчас, Майк… Сейчас разберемся, – пробормотал я, укладывая его у открытого люка. Метнулся назад, на ощупь нашел два огнемета. Вернулся на поверхность. Мрак был полнейшим – сквозь тучи не пробивались ни звезды, ни ущербная четвертинка луны. Так, скалы были правее люка…
С десятиметрового расстояния я всадил в скалу две огнеметные капсулы.
Полыхнуло жаркое белое пламя. Я повернулся к Майку.
На лице его была не кровь – рвота. Так быстро начинает тошнить лишь от смертельного лучевого удара.
– Майк… Зачем?
Он вдруг открыл глаза и отчетливо произнес:
– Это реактор.
– Тебе больно?
– Плечо… Это датчик… колет. Здесь радиация? Мы еще внутри?
– Нет…
– Значит, я… излучаю. Отодвинься.
– Что же ты, Майк…
– Там система дурацкая, надо проходить сквозь горячую зону… Непременно… Отодвинься, облучишься…
– А компьютер?
– Его не остановишь… Мы знали, я к реактору и шел. Единственный шанс… Отодвинься, ты же себя губишь…
– Так ты знал? Заранее?
Огонь начал гаснуть, и лицо Майка погружалось в тень.
– Они же не стоят тебя! Не стоят!
– Откуда ты знаешь? Может там… сейчас… их, русский, Майк останавливает свои… ракеты… Все повторяется… и зло… и добро…
Он замолчал. А потом отчетливо произнес:
– Ты добрый. Стань человеком, Драго…
Там негде было вырыть могилу. Я обложил его тело камнями, а на одном, в изголовье, выцарапал имя. Когда я положил сверху «люггер», меня начало подташнивать.
Я плыл в багровом тумане. Ярко-алые деревья, шелестя черной листвой, качались вокруг. Они то подступали совсем рядом, вслушиваясь в мои шаги, то испуганно отшатывались. И чего они боятся? Я же дракон. Я не трогаю деревья и травы. Я не рву цветы. Я дракон…
Озноб выхлестывался из груди с каждым толчком сердца. Я уже забыл, как оно бьется. А сердце стучало часто, напряженно, словно вспрыгивая по какой-то лестнице все выше и выше. Что там, наверху? Обрыв? Дверь?
Однажды я поймал себя на том, что стою на коленях и трусь лицом о бугристую осыпающуюся сосновую кору. Багровый туман при этом отступал, и становилось легче. Потом я ловил себя на этом еще несколько раз. Но мне даже не становилось страшно. Вот когда я увидел возле губ свою руку, а в сложенных чашечкой пальцах – воду, а в воде – зеленоватых водянистых личинок, вот тогда я испугался. Я выплеснул воду и отошел от смертельной лужи, тщетно пытаясь вспомнить, успел ли я напиться…
На второй или третий вечер мне стало почти хорошо. Туман исчез, и голова тоже прояснилась. Лишь слабость не проходила. Я развел костер, развесил вокруг мокрую насквозь одежду. Пот высыхал, оставляя на ткани белесые узоры. Я стал рыться в рюкзаке. И тут наткнулся на пистолет Майка…
Я что-то выл и катался по земле, пока не попал рукой в огонь. Но и потом продолжал сидеть и скулить.
