заплакал.
— У меня не хватает сил, — извиняющимся голосом сказал Котенок. — Мне бы чуть-чуть света, Настоящего, и я бы тебя вылечил. Прости.
— А потом, когда найдем свет, сможешь? — с надеждой спросил я.
Котенок заерзал, опускаясь на постель рядом со мной. Похоже, он не летал, откуда у него силы-то на полет, его держал в руках Герт. вот всегда я теперь буду обманываться…
— Ответь! — потребовал я.
— Если немного времени пройдет, то вылечу.
Теперь настала моя очередь отмалчиваться. А Герт тяжело прошел по комнате и начал рыться в каком-то шкафу — я слышал, как скрипнула дверца, зашумели передвигаемые предметы…
— Данька, ты меня простишь? — спросил Лэн.
— Перестань, Младший, — попросил я. — Мы же партнеры.
— Эй, ребятки, если я не ошибаюсь, нужен Настоящий свет?
Я почувствовал, как встрепенулся Котенок, поворачиваясь на голос Герта.
— Да, чтобы спасти Даньку. Ну и мне бы чуточку не мешало.
— Я понимаю, что вы издалека, но ты-то, Лэн, наш, — продолжил Герт. — Я был Младшим у твоего прадеда. Тогда все только начиналось, дружок… Ты ведь слышал о Солнечном камне.
— Это сказка, — дрогнувшим голосом произнес Лэн. — Я так думал.
— Сказка… Мгла тогда была нестойкой. Временами солнце появлялось, и Солнечные камни, что добывали в наших горах, копили его свет.
— За столько-то лет они давно перестали светиться, — слабо возразил Лэн. Я понял, что он боится надеяться.
— Если положить камень в темноту — то да. А вот если спрятать его в шкатулку из зеркал, чтобы свет возвращался обратно… Что надо сделать?
— Положи шкатулку на кровать и открой, — велел Котенок.
И через мгновение я почувствовал на своем лице свет. Теплый, ласковый солнечный свет… Котенок замурлыкал.
— Зачем он лижет камень? — удивленно спросил Герт. И Лэн ему ответил:
— Он питается Настоящим светом. Ему нужно набраться сил… Так?
— Не мешайте, — буркнул Котенок. — Долго он будет светиться?
— Минут пять, камень-то маленький, — ответил Герт. — Хватит?
— Посмотрим, — окрепшим голосом сказал котенок.
Я лежал и ждал. А Герт тихо говорил, не то мне, не то Лэну:
— Мы тогда решили, что если не сможем победить, так хоть перед смертью увидим Настоящий свет. Не думай, я умирать не собираюсь. Я не суеверный…
Потом Котенок, ступая лапками мне по лицу, склонился над моими глазами. Пренебрежительно произнес:
— Какая дикость… Мазь из наркотиков и трав. Лежи тихо, Данька, будет больно.
И его язычок, маленький и шершавый, принялся вылизывать мне глаза. Это длилось долго, но было совсем не больно, только чуть-чуть щипало. А Лэн с Гертом молчали, как зачарованные.
— Вот, — сказал наконец Котенок. — Вроде кончил. Не знаю, что получилось, я не доктор. Но видеть сможешь.
— Так я не вижу! — крикнул я так громко, что Котенок подпрыгнул на мне и заорал в ответ:
— Веки подыми, глупый мальчишка!
И я открыл глаза.
Котенок смотрел на меня, и я понял, какие добрые у него глаза, добрые и виноватые. Мех у Котенка светился ярко, как раньше. Мордочка была перепачкана целебной мазью и еще чем-то.
Потом я посмотрел на Герта. Он и вправду был старым, лет шестьдесят или семьдесят. Я здесь еще таких стариков не видел. Седой, морщинистый, в старой застиранной рубашке, но с галстуком, как у Старших Крылатых. Герт выглядел порядком смущенным.
А Лэн смотрел на меня и тихо плакал. По инерции. Я знал, что он сейчас улыбнется и скажет: «Старший, все в порядке!»
— Старший, все в порядке!
Я кивнул и сказал:
— Уже понял. Все как раньше, да?
— Да. — Лэн неуверенно пожал плечами, и опять я угадал его слова:- Только… у тебя глаза немного светятся.
— Жуть какая, — прошептал я, вздрогнув. — Котенок, правда?
— Глупые вы все, — умываясь, сказал Котенок. — Посмотри на хорошую картину — и увидишь, что глаза у людей могут светиться. Посмотри на того, кто тебя любит. Посмотри на ребенка или на старика. Это свет, который в тебе. У кого-то он виден всегда, а некоторые его гасят всю жизнь. Глупые вы мальчишки…
Я посмотрел на Лэна и почти честно сказал:
— У тебя тоже светятся.
— Это они твои отражают, — нашелся Лэн. встал и принялся вытирать с лица остатки слез. Он, похоже, ревел без перерыва все время после того, что со мной случилось. И когда со мной говорил, ревел, только беззвучно.
— Ничего не понимаю. — Герт покачал головой. — У мальчика были выколоты глаза, ему ничего не могло помочь. И камень-то я отдал просто на всякий случай… Вы волшебник?
— Значит, к простым котятам можно и на ты, — скандальным голосом заявил Котенок. — А к волшебным на всякий случай будем обращаться вежливо… Чего уж там. Не надо.
— Между прочим, я отдал тебе самое дорогое, что у меня было, — серьезно сказал Герт. И Котенок сразу перестал ехидничать.
— Извините, я понимаю. Это так, я еще маленький, иногда веду себя плохо.
Герт, которому этого явно хотелось, протянул руку и посадил Котенка себе на колени. Тот, смущенный, не стал возмущаться. Лушь буркнул:
— Мурлыкать не буду, не надейтесь… Или на ты?
— На ты.
— А ты ничего, нормальный, — хамовато сказал Котенок и повернулся ко мне:
— Данька, пройдись по комнате, погляди по сторонам. Убедись, что все в порядке, пока у меня есть силы что-нибудь исправить.
Я встал, оделся (Лэн принес мне одежду, такую же, как и у него, шорты и футболку), прошелся по комнате. Все было в порядке. Видел я как и раньше, даже…
Даже лучше. Я глянул на платяной шкаф в углу комнаты и непонятно как увидел, что в нем висит. Сквозь закрытую дверцу!
— Герт, у тебя в шкафу два костюма, много женских платьев, штук десять твоих рубашек, Крыло для Старшего и пара галстуков. Точно?
— Закрой дверцу, негодный мальчишка, — не поворачиваясь сказал Герт. А Лэн, который видел, что я ее и не открывал, захлопал глазами.
— Я стал видеть сквозь дерево, — почти не удивляясь, сказал я. Котенок выгнул спину дугой, взъерошился и тревожно сообщил:
— Этого я и боялся. Перестарался, похоже… Тебе сильно мешает такое, Данька?
— Ничего не мешает, — возмутился я. — Наоборот… Герт, а к твоему дому идет какая-то старая женщина в синем платье.
— Это моя старуха, — обреченно сказал Герт. — Сейчас все и начнется…
Он завертел головой. Похоже, эта новость подействовала на него сильнее, чем мои удивительные способности:
— Я же клялся, что вымою пол… Свет! Все из головы вылетело.
Смотреть на него было немножко смешно. Я представил, как этот старикан, засучив рукава, елозит
