Лэн тихонько подвинулся ко мне. Словно ему стало не по себе.
– Этот Меч не принадлежит одному человеку. Ты можешь владеть лишь частью его сущности, бесплотным призраком. Но каждый раз, когда тебе будет грозить опасность, он появится в ножнах. И ты сможешь достать его и обратить против врага – любого врага. Он не подведет. Но ты вправе достать Меч лишь один раз. Лишь один.
– Почему? – спросил я.
– Потому что у каждого человека есть только один Настоящий враг. И от тебя зависит, узнаешь ты этого врага или нет, разменяешь силу Меча на пустяки или сбережешь для главного боя.
– А если я не пойму, что этот бой – и есть главный?
– Сам по себе Меч из ножен не выпрыгнет. Ты можешь проиграть и с Настоящим мечом – если не догадаешься воспользоваться им.
– А почему ты сказал, что Меч не может принадлежать только Даньке? – неожиданно спросил Лэн. – Это что значит?
– Только то, что частью Настоящего меча одновременно владеют тысячи людей, – почти весело сказал торговец. – Если Даньке повезет – то и он войдет в их число.
– Как я должен его взять? – спросил я.
– Пройти сквозь свои страхи. – Улыбка сползла с лица торговца. Теперь он казался почти грустным. – Меч создаст Лабиринт, по которому ты должен будешь пройти. Все, чего ты боялся и боишься, – все предстанет перед тобой. И рядом всегда будет Настоящий меч. Если ты найдешь свой Настоящий страх, если убьешь его, Меч поверит в тебя и отдаст часть своей сущности.
– А если я ошибусь и попытаюсь убить не Настоящий страх… то Меч убьет меня?
– Нет, что ты. Тебя убьет Настоящий страх. А это очень неприятно – умирать от Настоящего страха.
– Как мне его убить?
– Мечом. Настоящим. Мелкие страхи ты всегда сможешь победить, развеять. Настоящий страх покорится лишь Настоящему мечу. В Лабиринте, как и в жизни, ты можешь применить Настоящий меч лишь однажды.
– Ладно, я вначале буду пробовать обычный. – Я похлопал по ножнам. – Старый меч Крошки Туака.
– Решился? Что ж. – Оружейник пожал плечами. – Но меч Туака ты оставишь здесь… пока. Настоящий меч не потерпит соперничества. Лабиринт проходят без оружия. И глаза твои, боюсь, там будут видеть как обычные.
Котенок спрыгнул со стола, подошел ко мне. Потерся о ногу и сказал:
– Пошли отсюда, Данька. Мы справимся без Настоящего меча. На свете много волшебного оружия.
– А Настоящий меч – один, – пожал плечами торговец.
– Где Лабиринт? – спросил я. И в этот миг, словно дожидаясь моего решения, диван утратил материальность. Я провалился сквозь него куда-то вниз, в темноту, в бездну… А сверху слабым отзвуком донесся голос оружейника:
– Ты уже в нем, мальчик.
6. Лабиринт
Лабиринт должен быть извилистым, со многими поворотами и ложными ходами. Это любой ребенок знает.
Лабиринт Настоящего меча оказался неправильным. Он начинался в маленькой квадратной комнате, из которой шел лишь один выход – длинный и прямой, без всяких ответвлений. Под потолком в кованые железные кольца были воткнуты два горящих факела, и это немножко походило на нормальный сказочный Лабиринт. А еще в потолке был люк, через который я, наверное, и провалился. Его закрывал огромный навесной замок, и если мне не померещилось, то дужка защелкнулась у меня на глазах.
Посреди комнаты лежала груда камней, плоских, не очень больших. Рядом – меч в кожаных ножнах.
Я подошел и потрогал его рукоять – очень простую, деревянную. Это и есть Настоящий меч? Самый сильный в мире?
Рукоять слегка дрогнула под пальцами. Словно меч просился на волю. Только зачем он мне сейчас? Чтобы сложить камни поудобнее, перерубить мечом замок и выбраться наружу?
Я даже засмеялся, сообразив, что это и есть первое испытание. Тоже мне страх. Если бы я боялся не вернуться, я ушел бы давным-давно. Еще из башни Летящих, где мне открылась Потаенная дверь.
Закрепив ножны на поясе и тихонько что-то насвистывая, я пошел по коридору. Здесь было темнее, потому что факелы горели куда реже, но видно было, что никаких ответвлений от коридора нет.
Коридор привел в комнату со стеклянной стеной. За стеной, освещенная настольной лампой, была моя комната. За столом сидела мама.
– Это вранье, – сказал я сам себе. – Это испытание. Это неправда.
Мама меня не слышала. И не видела, для нее стекло было обычной стеной, оклеенной обоями. Она не плакала, и лицо у нее было спокойное. Она перелистывала лежащий на столе альбом с фотокарточками. Наверное, посмотрела в очередной раз, а теперь сидит и не знает, что ей делать…
И я вдруг понял: то, что показывает мне Меч, – правда. Мама именно так и сидит… или сидела после того, как я исчез.
Я могу разбить стекло. И вернуться.
– Почему ты не могла так раньше… – бессвязно прошептал я. – Мам, почему ты замечала меня, лишь когда я болел… или теперь, когда пропал…
Мама продолжала сидеть. И я вдруг понял, что правда кончилась. Сейчас передо мной просто застывшая картинка, фотография. Моя мама давно бы уже встала и пошла звонить подруге или готовить что-нибудь на кухне. Ее жизнь не остановится, если я исчезну.
Но от этого почему-то страх лишь вырос. И я потянулся к Мечу – разбить стеклянную стену, вбежать в комнату, к маме…
Стать не Крылатым, а просто мальчиком Данькой из седьмого класса. Мне даже стало смешно. И я не коснулся Меча.
– Знаешь, – прошептал я, глядя сквозь стекло, – это раньше я боялся, что ты меня разлюбишь или умрешь. А теперь понял: в жизни все по-другому. Я бы все равно стал взрослым, только позже. И понял, что жить надо самому. Я, наверное, плохой. Только так получилось, что я быстро вырос. Мам, подожди, я еще вернусь.
Стекло стало мутнеть – передо мной оказалась просто каменная стена. И узкий темный проход, в конце которого слабо горел свет. Я сделал несколько шагов во тьму.
Было очень тихо. Коридор впереди казался нескончаемо длинным и темным. Не выдержав, я взял Меч в руки и вошел во тьму. Клинок был холодным даже сквозь кожаные ножны.
– Темнота – это ерунда, – громко сказал я. – Это не страшно. И то, что я уже не маленький, – тоже. Ерунда…
– Тебе теперь все ерунда, сынок, – послышалось впереди. И я замер.
– Папа? – Слова почему-то давались с трудом.
– Да, – прозвучало из темноты. – Удивительно, что ты меня не забыл. Мать ты предал очень даже просто.
– Это ты ее предал, – прошептал я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.
– Я не предавал, Даня. Это была наша жизнь. Взрослая. И тебе ее не понять.
– Ты не можешь здесь быть, – сказал я и протянул руку. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и теплое. Папа всегда любил костюмы из тонкой шерсти, он только их и носил. Но я отдернул пальцы, словно коснулся змеи.
