– Номер в минимальной конфигурации… на три часа, – бросив взгляд на прейскурант, сказал Алекс. Это были все его деньги, подчистую.
– Второй этаж, номер двадцать шесть, – произнес портье, протягивая кассовый сканер. Алекс достал кредитку, разрешая снятие денег. – Эй, дочка, ты идешь с ним?
– Иду, – довольно твердо подтвердила Ким. – Я лягу в кровать, укроюсь одеялом, и мы выключим свет.
Портье едва заметно подмигнул Алексу.
– Пошли. – Алекс чувствовал, что девчонка может упасть в любую секунду. – Пошли, там темно и тихо…
Видимо, это обещание возымело действие. Держась за него, Ким подошла к лифту.
…Насчет тишины Алекс ее не обманул. Владельцы «Хилтона» знали, как раздражает постояльцев дешевых отелей шум – все равно, с улицы или из соседних номеров. Разумеется, звукоподавителей никто не ставил, но перегородки между номерами заполняла вакуумная пена.
А вот свет включился с беспощадной яркостью, открывая убогий интерьер крошечного номера – двуспальная, но узкая кровать, застеленная синтетическим бельем немыслимо пестрой расцветки, два пластиковых кресла, пластиковый стол, дешевый экран на стене, полуоткрытая дверь в ванную с гордой наклейкой «Стерильно» над ручкой.
Ким слабо пискнула, закрывая глаза правой рукой. Левая по-прежнему цеплялась за Алекса.
– Убрать яркость! – забыв, где находится, приказал Алекс. Чертыхнулся, провел пальцем по сенсору, уменьшая свет. Лампы под потолком поблекли, на миг приобрели мертвенный синеватый оттенок, замерцали в веселом дискотечном ритме. Наконец ему удалось добиться приглушенного розового света, слащавого, но не режущего глаз.
– Больно, – тихонько пожаловалась Ким.
Ее рецепторы наверняка имели повышенный болевой порог, а сейчас она находилась под метаморфозным обезболиванием. Но боль прорвала все заслоны.
– Сейчас. Потерпи, – подхватывая девочку на руки, сказал Алекс. – У тебя началась стадия куколки. Понимаешь?
Она не ответила – только слабо кивнула.
Алекс положил ее на кровать, стал расстегивать куртку.
– Ты же обещал… что не обидишь… – сказала Ким.
Вот дурочка.
– Не бойся. Я хочу тебе помочь.
Он стащил с девочки куртку, джинсы, свитер. Ким осталась в одних тонких трусиках, промокших от свежей крови. Наверное, она чувствовала кровотечение, потому что попробовала закрыться рукой.
– У тебя месячные? – спросил Алекс.
– Нет… рано.
– Понятно.
Алекс не колеблясь стащил с нее грязное белье, откинул одеяло, уложил девочку поудобнее. Ким ничем не помогала ему, но и не сопротивлялась. Уже хорошо. Наверное, она оттягивала метаморфоз сколько могла. Неосознанно – этот процесс рассудку не подчиняется, – а просто понимая свою незащищенность. Появление Алекса сломало хрупкое равновесие между заложенной в генах программой и сдерживающими закукливание гормонами. Девочка доверилась ему – и сжатая пружина начала раскручиваться.
– Свет мешает? – спросил он.
– Нет…
У нее менялся голос. Начинала перестраиваться гортань.
– Ким, постарайся меня выслушать. Это очень важно, понимаешь?
– Да…
– Ты входишь в метаморфозный транс. Сейчас у тебя начнутся видения… всякие. Твое тело изменится в соответствии с вложенной программой. Все пройдет хорошо, я уверен. Но будет немножко больно. Ты потерпишь?
Девочка слабо кивнула. Из ноздрей скатились капельки крови.
– Хочешь пить?
– Нет… пока.
Алекс вздохнул. Он знал о стадии куколки ровно столько, сколько любой спец, прошедший этот этап и получивший базовое образование. Но в принципе достаточно было помнить одно – стадия куколки должна проходить под надзором специалиста. В случае сбитого метаморфоза – в госпитале.
Проклятие…
И в карманах пусто.
И никаких знакомств.
Чужая планета, чужой город и чужая девочка, входящая в стадию куколки…
Он подсунул руки под вздрогнувшее тельце, приподнял Ким.
Тридцать девять – сорок килограммов. Непростительно мало для метаморфоза. И… что-то еще, тревожное и неправильное… Дисбаланс массы, нехарактерный для человека.
– Ким!
Девочка открыла глаза.
– Ты не киборгизирована?
– Нет…
– Никаких искусственных органов? Водители ритма, трансплантаты, встроенное оружие?
– Нет.
– Твое тело биологически чисто? Абсолютно? Никаких инородных объектов?
Он мог и ошибаться. Чувство равновесия у него тоже было усилено – для тех редких случаев, когда мастер-пилоту приходится пользоваться совсем уж крошечным аппаратом вроде флаера или ракетного ранца.
Но Ким молчала, испуганно глядя на него.
– Девочка, в куколку нельзя входить, имея импланты! Организм не выдержит!
Это был полный провал. Если девчонке по какой-то причине подсадили искусственный орган – она обречена.
– Клянись…
– Что?
– Клянись, что сохранишь…
Ее рука поползла по животу, остановилась где-то над левой почкой. Секунду пальцы девочки слабо разминали кожу. Потом по телу прошла дрожь, и кожа под пальцами расступилась, открывая карман.
Все-таки не искусственный орган. И даже не встроенная пушка. Просто тайник в теле, практически неразличимая полость.
– Возьми…
Алекс опустил Ким на кровать и осторожно взял из ее рук тяжелый кристалл.
Усеченный конус, пять сантиметров в основании. Прозрачный, словно бриллиант. И столь же дорогой, как бриллиант такого размера.
Алекс приподнял кристалл, посмотрел сквозь него на свет. Розовое свечение лампы стало белым. Он сильно сжал кристалл и почувствовал под пальцами упругую податливость.
Все правильно. Гель-кристалл.
– Откуда он у тебя? – только и спросил Алекс.
– Сохрани! – Пальцы Ким сжались на его запястье с такой силой, что Алекс зашипел от боли. – Клянись!
– Клянусь!
Как нелепо. Умирающая от голода бездомная девчонка носит с собой целое состояние. Кристаллы такого размера используют на звездных крейсерах, в планетарных вычислительных центрах, в комплексах виртуальной реальности, в навигационных центрах крупнейших космодромов. На Ртутном Донце подобных кристаллов может быть пять-шесть штук… вряд ли больше.
