– Нет, я готов.
– Дай руку.
Я позволил ему взять мою ладонь. Наставник, ты думаешь, что это касание наполнит меня уверенностью и прогонит страх? Ты ошибаешься, я слишком серьезно болен. Я не вижу беды в невербальной коммуникации и не испытываю от нее восторга.
Хоть я и Ник, но я уже Чужой.
Взявшись за руки, мы вошли в столб голубого света.
Мне казалось, что это будет какой-то аналог лифта и мы начнем подниматься вверх. Может быть, на платформе, а то и просто в силовом поле.
Но голубое свечение лишь обозначало зону мгновенного перемещения. Большую и роскошную кабину. Команды здесь отдавал Наставник, я даже не слышал управляющей системы.
Свет вокруг нас померк, сжался, размытые очертания седьмого зала, лица Катти и ребят исчезли. Теперь казалось, что мы стоим во тьме – так ярко и празднично сиял мир вне зоны перемещения.
Ведомый Наставником за руку, я вышел в зал заседаний Мирового Совета.
Стены не имели очертаний. Точнее, они были слишком прихотливые, чтобы понять их форму. Я скорее почувствовал, чем догадался: зал Мирового Совета расположен в голове статуи «аллегорического Наставника». Мозаичный пол проходил где-то на уровне подбородка. Ну да… вот эта чудовищная вмятина – его нос, этот выступ – полуоткрытый рот, ребристый купол потолка – волосы. Фигура была прозрачна лишь изнутри, и свет Матушки каким-то образом заливал помещение.
Я почему-то вспомнил баню.
Правда, сама обстановка скорее напоминала ресторан. Сотня столиков, за которыми сидели люди, в большинстве своем – Наставники. Некоторые ели, некоторые просто беседовали за флягой вина или чашечкой дымящегося кофе. Отдельные группы оживленно спорили.
Здесь решаются судьбы Родины?
Как зачарованный я шел за Пером. Невольно задерживал взгляд на самых живописных фигурах – вытянувшемся на диванчике длинноносом, темнолицем, с могучими надбровьями человеке, лениво разговаривающем с присевшим перед ним на корточки… Маленьким Другом! Инопланетянин то ли успокаивал человека, то ли соглашался с его словами, робко поглаживал серой лапкой рукав его куртки, заглядывал в запавшие глаза. Кажется, ему было не по себе в этом зале, он то и дело опускал мордочку в дыхательную маску, болтающуюся на груди.
А вон Гибкий Друг – свернувшийся узлом на кресле, выставивший на стол огрызок тела. Покачивающаяся сизая труба напоминала обрубленную шею. Хохочущий толстяк, сидящий рядом, то и дело поворачивался к Гибкому Другу и что-то говорил…
Нельзя так думать! Неправильно испытывать к Друзьям насмешливые или неприязненные чувства!
Мы подошли к столику, за которым сидели двое людей. Широкоплечий рослый мужчина с распущенными волосами и старая женщина с такой же, как у Катти, прической-щетинкой. Просто, неярко одетые, с доброжелательной улыбкой поглядывающие на нас.
– Заслуженный врач Родины Ана, Командор Дальней Разведки Биг, – представил их мой Наставник. – А тебя они знают.
– Не помнишь меня, Никки? – спросила женщина.
Я покачал головой.
– Садись, мальчик, – скомандовала она.
Мы расположились за столиком вчетвером. Биг, не спрашивая, налил из фляги и протянул мне бокал вина.
– Выпей, Никки.
– Он хорошо восстанавливается, – наливая вина себе, сказал Пер. – Ребята молодцы, помогают парню.
– Я знаком с докладом корабля и прослушал твой рассказ Наставнику, – сказал Биг. – Твой полет – самое важное событие со дня Ухода.
– Ухода? – переспросил я.
Биг недоуменно посмотрел на Наставника.
– Я пока не занимался с Никки, – невозмутимо сказал Пер. – Вначале надо принять общее решение о его судьбе.
– Да, конечно, – вздохнул Биг. – Никки, скажи, кем ты себя чувствуешь?
– Никки Римером, пилотом Дальней Разведки, прогрессором и регрессором.
Они продолжали чего-то ждать.
– Вот только сейчас я не гожусь для этой работы, – добавил я. – Все исчезло. Все потеряно. Наверное, я просто Никки Ример, которому надо искать свою судьбу.
– Молодец, Никки. – Биг вздохнул, покосился на женщину.
– Контроль проведен вполне корректно, я полностью поддерживаю выводы Института Чужих Форм Жизни, – сухо произнесла Ана. – Я не считаю необходимым санаторный режим или социальное ограничение прав. Однако возвращение к прежним профессиям…
Она с сомнением покачала головой.
– Как я понимаю, все же остаются сомнения в моей личности, – сказал я. Биг и Ана удивленно подняли головы. – Учитывая этот фактор, для меня работа в космосе – нежелательна.
– Мой лучший ученик, – гордо сказал Пер. – Никки…
Он потрепал меня по голове.
– Значит, два вопроса? – резюмировал Биг. – Статус и профессиональные рекомендации?
– Очевидно, – согласился Наставник.
– Твои предложения?
– Полные права. Новая профессия, исключающая доступ в космос.
– Например?
Пер заколебался:
– Я рискну предложить… у Никки потрясающее чувство ответственности. Собранность, целеустремленность, терпение. Очень высокий уровень эмпатии.
– Профессия Наставника? – удивленно воскликнула Ана.
Биг потер переносицу.
– Какое-то время Никки поработает со мной. В обычном режиме помощника. Далее, если все пойдет хорошо, он получит собственную группу…
Ана искоса смотрела на меня. Кажется, ей не очень-то понравилось предложение Пера. Но она промолчала.
– Я помню предложения медицинской группы Совета, – невозмутимо продолжил Пер. – Вахтовая работа на энергостанциях, в сельском хозяйстве, санаторный режим…
– Это было лишь одно из предложений! – хмуро ответила Ана.
– Понимаю. И все же думаю, что Никки желательно работать в контакте с людьми. Там, где он может проявить свои лучшие качества.
Кажется, против этого довода никто возразить не мог.
– Я ручаюсь за него, – добавил Пер.
Ана махнула рукой:
– Хорошо. Медицинская группа поддерживает. Но под вашу личную ответственность, Наставник.
– Разумеется.
Наступила тишина. Биг, Ана, Пер смотрели на меня. Это что – всё? Решение Мирового Совета принято?
– Спасибо, – сказал я. – Я оправдаю доверие Наставника и Совета.
– Ни у кого нет возражений? – громко спросил Пер. И я вдруг заметил, что во всем зале Совета царит полная тишина. Все смотрели на наш столик. И вероятно, слышали всю беседу!
– Только под вашу ответственность, Пер…
Голос раздался совсем рядом. Но говорил тот узколобый человек, что беседовал с Маленьким Другом, лежа на диване.
