– И откройтесь оба, – потребовал Борис Игнатьеьич.
Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная, даже сквозь блузку. Странное ощущение: стоять, касаясь женщины, только что занимавшейся любовью… любовью не с тобой.
Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть, потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть, потому, что мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть, из-за столетий, разделивших наше рождение: что значит молодое тело, когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более.
Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки, прижиматься к ней – странное ощущение…
– Начали… – сказал шеф, может быть, излишне резко. И произнес несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на древнем языке, звучавшем над миром тысячи лет назад.
Полет.
Это и впрямь полет – будто земля ушла из-под ног, будто тело утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды в подкорковые центры удовольствия…
Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа, держала меня и Ольгу на невидимых ниточках, заставляла изгибаться, прижиматься друг к другу.
А потом ниточки перепутались.
– Ты уж извини, Антон, – сказал Борис Игнатьевич. – Но у нас не было времени на колебания и объяснения.
Я молчал. Тупо, оглушенно молчал, сидя на полу и глядя на свои руки, на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги – стройные длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.
– Это ненадолго, – сказал шеф.
– Какого… – Я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого, женского голоса.
– Антон, спокойно. – Молодой мужчина, стоящий рядом, протянул руку и помог мне подняться.
Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому…
– Ольга? – спросил я, глядя в свое бывшее лицо. Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула. Растерянно глядя в ее… в свое… лицо, я заметил, что плоховато выбрился утром. И что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный подростка в пубертатном возрасте.
– Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю пол.
Почему-то я ей поверил. Несмотря на свой возраст, Ольга могла никогда не попадать в столь щекотливую ситуацию.
– Освоился? – спросил шеф.
Я все еще разглядывал себя, то поднимая к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.
– Пошли. – Ольга потянула меня за руку. – Борис, минутку… – Движения были столь же неуверенны, как и мои. Даже более. – Свет и Тьма, да как вы, мужики, ходите? – внезапно воскликнула она.
Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня, объект провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы шефа, древней, как собор Парижской Богоматери!
Ольга буквально впихнула меня в ванную – я невольно порадовался собственной силе, – нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на нежно-розовом фаянсе.
Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить Ольге – или все-таки себе самому? – пощечину. Похоже, моторные навыки чужого тела начинали просыпаться.
– У меня не истерика, – зло сказал я. – Это действительно смешно.
– Точно? – Ольга, прищурившись, смотрела на меня. Неужели это и впрямь мой взгляд, когда я стараюсь выразить доброжелательность в смеси с сомнением?
– Совершенно точно.
– Тогда посмотри на себя.
Подойдя к зеркалу, столь же большому и роскошному, как и все в этой потайной ванной комнате, я уставился на себя.
Результат был странным. Разглядывая свое новое обличье, я совершенно успокоился. Наверное, окажись я в ином, но мужском теле, шок был бы больше. А так – ничего, кроме ощущения начавшегося маскарада.
– Ты на меня не воздействуешь? – спросил я. – Ты или шеф?
– Нет.
– Значит, это у меня крепкие нервы.
– У тебя помада размазалась, – заметила Ольга. И хихикнула. – Умеешь красить губы?
– Сдурела? Нет, конечно.
– Я научу. Нехитрая наука. Тебе еще очень повезло, Антон.
– В чем?
– На недельку позже – и пришлось бы учить тебя пользоваться прокладками.
– Как любой нормальный мужчина, смотрящий телевизор, я умею это делать в совершенстве. Прокладку надо облить ядовито-синей жидкостью, а потом сильно сжать в кулаке.
Глава 2
Я вышел из кабинета и остановился на миг, борясь с искушением вернуться.
В любой момент я мог отказаться от предложенного шефом плана. Стоит лишь вернуться, сказать пару слов – и мы с Ольгой возвратимся в свои настоящие тела. Вот только за полчаса разговора мне было сказано достаточно, чтобы я согласился, что смена тел – единственный реальный ответ на провокацию Темных.
В конце концов, нелепо ведь отказываться от спасительного лечения на основании болезненности уколов.
Ключи от квартиры Ольги лежали у меня в сумочке. Там же – деньги и кредитка в маленьком кошельке, косметичка, платочек, прокладка – зачем только, ведь это мне не должно понадобиться, начатая упаковка конфеток «тик-так», расческа, россыпь мелочи на дне, зеркальце, крошечный мобильный телефон…
А вот пустые карманы джинсов вызывали невольное ощущение потери. Я секунду рылся в них, пытаясь найти хотя бы завалявшуюся монетку, но убедился лишь в том, что, подобно большинству женщин, Ольга все носила в сумочке.
Казалось бы, пустые карманы – далеко не самая большая моя потеря за сегодняшний день. И все-таки эта деталь вызывала раздражение. Я переложил в карман из сумочки несколько банкнот и почувствовал себя увереннее.
Жаль только, что Ольга не носит плеера…
– Привет. – Ко мне подошел Гарик. – Шеф свободен?
– Он… он с Антоном… – ответил я.
– Что-то случилось, Оля? – Гарик внимательно смотрел на меня. Не знаю, что он почувствовал: чужие интонации, неуверенные движения, новую ауру. Но если даже оперативник, с которым ни я, ни Ольга особо не общались, ощущает подмену – грош мне цена.
Тем временем Гарик неуверенно, робко улыбнулся. Это было совсем неожиданно: я никогда не замечал, чтобы Гарик пытался заигрывать с сотрудницами Дозора. Ему даже с человеческими женщинами трудно знакомиться, он потрясающе невезуч в любовных делах.
– Ничего. Поспорили немного. – Я развернулся и, не прощаясь, пошел к лестнице.
Это была версия для Ночного Дозора – на тот маловероятный случай, если среди нас есть их агент. Насколько я знаю, такое случалось всего раз или два за всю историю Дозора, но мало ли… Пусть все считают, что Борис Игнатьевич повздорил со своей давней подругой.
Ведь и повод есть, и повод немалый. Столетнее заточение в его кабинете, невозможность принять человеческий облик, частичная реабилитация, но с потерей большинства магических способностей. Вполне достаточные основания обидеться… По крайней мере я избавлен от необходимости изображать подругу
