Стеклянное море

Редрак снова опустил голову.

– Армия, – вслух размышлял я. – Раздача наград, денежные премии, сто грамм…

Ланс скептически улыбнулся:

– Сто утром и сто вечером… спирта.

– Уже, – сообщил Ланс.

– Подготовка подполья – нам не удержать планету…

– Ведется, – торопливо, словно стараясь реабилитироваться, сказал Редрак.

– Что еще, Редрак?

– Внешняя помощь. Я связался с руководством… моих планет. Они отправляют корабли.

– Отлично. Будут еще клэнийские… Дома Алер.

– Если мы успеем собрать все силы, планету будет очень непросто взять. – В голосе Редрака появилась легкая надежда.

Я кивнул. И спросил:

– А как по-твоему – успеем?

– Первые корабли начнут прибывать через десять-двенадцать часов… только Сеятели успели бы раньше. – Редрак помолчал. – Сомневаюсь, капитан. Фанги атакуют нас через два-три часа – и постараются захватить Ар-На-Тьин до захода солнца. Это еще пять-шесть часов. Когда они захватят планету – их не выкурить.

– Объясни своим клиентам ситуацию. Раздай оружие. Если среди них есть военные – пусть прибудут в штаб. Иди.

Редрак побрел к стене, в которой уже возникло отверстие.

– Постой! Редрак… если я увижу, что планету не удержать, что твои высокопоставленные гости становятся заложниками – я отдам Храму приказ активировать кварковую бомбу.

Он окаменел. Тихо сказал, качая головой:

– Ты не сможешь отдать этот приказ, Сергей.

– Смогу – потому что сам буду на планете. Редрак, нам придется драться насмерть.

Редрак исчез. Я посмотрел на Ланса и сказал:

– У меня нет права отдавать такие приказы. Иначе я бы не сомневался. Если фанги смогут диктовать свою волю правителям самых развитых после Земли миров… Ланс, оставь меня на полчаса. Я хочу отдохнуть.

Ланс кивнул. Но уходить не спешил.

– Сергей, а помощь Сеятелей?

– Какая помощь? Ты же сам работал в этой конторе, Ланс. Сеятелям нужно, чтобы фанги и хроноколонии завязали битву в этом секторе. Земля не поможет.

– Ты говоришь о руководстве, – тихо сказал Ланс. – О Маккорде и тех, кто за ним стоит. А я знаю боевые формирования Сеятелей изнутри. Десантные группы, корабли поддержки…

– Чушь! Военная дисциплина… – начал я. И осекся.

Ведь это было совсем недавно. Меньше десяти лет назад – плевать на абсолютное время, я меряю жизнь лишь своими часами. Горы – красивые до нереальности, до желания скинуть пудовый бронежилет и растянуться под ласковым солнцем… Скинь, попробуй, если надоело жить.

Мы стоим вокруг человека в военной форме, он еще жив. К сожалению, жив. Не дай Бог, врачи спасут ему жизнь – изуродованному, замученному, бесполому отныне парню, которого призвали в армию – мирить два озверелых народа.

Пилот нашего вертолета молча смотрит на лейтенанта. Тот отводит глаза. Нам запрещено воевать. Нас погнали на смерть, на бойню – президенты и премьеры в накрахмаленных рубашках, так любящие демонстрировать свое миролюбие под дулами телекамер.

– Это провокация… – говорит лейтенант. А пилот, словно не слыша, отвечает:

– В трех километрах село.

– Чье? – не выдерживает лейтенант.

– Их или их, – равнодушно отвечает пилот. – Я зайду и дам залп…

– У тебя номер на борту. Увидят…

– Значит, доделаете работу.

Бронежилет больше не давит, и автомат лишь продолжение рук. А приказы… когда их слушали те, кто ходит рядом со смертью?

– Ланс, – обрывая нахлынувшие воспоминания, сказал я. – Свяжись с кем можешь, объясни. Пусть они будут рядом, когда все начнется. Я, наверное, слишком многое забыл.

Ланс кивнул и вышел. Мгновенно, не дожидаясь приказа, свет померк, а из пола выступила низкая широкая кровать.

– Спасибо, – сказал я стенам и лег. – Мне надо отдохнуть… час, не больше, потом все уберешь.

Я шел сквозь метель. По гладкому как стекло льду нескончаемой равнины. Вдали, на горизонте, плясало багровое пламя. Снежинки в его свете казались черными. А может, такими и были.

– Ты знаешь, где находишься?

Голос шел сзади – тихий, странно знакомый голос.

– Знаю, – прошептал я. – Хейорз. Эпицентр теплового взрыва.

– Не оборачивайся.

– И не собирался. Я знаю, кто ты. Отрешенный.

Тишина, лишь слабый шелест снега. Куда я иду? Зачем? И как оказался на братской могиле Хейорза?

– Почему мне нельзя оборачиваться?

– Ответ за ответ.

– Хорошо. Почему нельзя обернуться?

– Чтобы ты не увидел моего лица.

– Вряд ли оно меня удивит. Ты способен принять любой облик.

– Конечно. Но тебе лучше его не видеть. Теперь мой вопрос. Когда ты понял?

– Что понял? – Я засмеялся. – Зачем тебе задавать вопросы, Отрешенный? Для тебя нет тайн, не так ли? Ты можешь получить ответ на любой вопрос…

– Я знаю ответы лишь тогда, когда мне не нужны вопросы…

Опустившись на колени – на ровный как стекло лед, на плавящееся как лед стекло, я спросил:

– Отрешенный, что это? Сон, галлюцинация, реальность?

– Тебе так нужен ответ?

– Да!

– Это сон. Но не принимай его за бред. Сон лишь иная вероятность жизни. Вероятность вне времени и пространства.

– И ты можешь в нее вмешиваться.

– Могу. Для меня существует очень мало возможностей – сон, бред, туннельный гиперпереход. Лишь те мгновения, когда ты не веришь в реальность происходящего. Когда нет ориентиров, когда правда и ложь – как два отражения в зеркале сознания. Когда ты свободен.

– Я свободен, когда понимаю, что происходит… – Я отнял от лица ладони, пальцы были ледяными. Короткие порывы ветра бросали в меня черную снежную пыль. За спиной бесплотной тенью, неумолимым конвоиром стоял Отрешенный.

– Не рассказывай мне ничего, – сказал я. – Но если я скажу сам – правильно, ты подтвердишь это?

– Да.

– Через сотни, тысячи, миллионы лет цивилизация фангов достигнет полного контроля под пространством и временем. Верно?

Тишина. Я засмеялся:

– Точно. Я так и думал. Через сотни и миллионы лет цивилизации людей и фангов достигнут абсолютного могущества. Так?

– Да.