прочих девиц. Но Мите этого знать было не дано, а даже если бы и Агафья Тихоновна подсказала — всё одно пожалел бы.
— Домой, поди, хочешь?
— Где он, дом? — спросила Аня. Ей и впрямь хотелось домой, но это желание давно притупилось: чего зря хотеть того, на что и надеяться нельзя?
— Слушай сюда…
Всё оставшееся время свидания Митя рисовал в воздухе дурацкий запутанный план, по которому Аня должна была добраться до пещеры, ведущей домой.
— И скажи там, пускай вытащат меня отсюда, — закончил узник. Девка испуганно кивнула и убежала прочь.
— Не поверила, курва, — выругался вслед Волокотин.
— Поверила, — ответила Агафья Тихоновна. — В её положении во всё поверишь.
У Мити сладко сжалось сердце — простила! Даже прощения не пришлось вымаливать. Вот бы сейчас подсказала, как до Лас-Вегаса добраться…
Но жопа опять замолчала.
Через несколько дней за Митей пришёл вертухай с незнакомым мужиком. Мужик сказал:
— Моя фамилия Завидфолуши. Вас отпускают под залог. Идите за мной и не задавайте вопросов.
Какие уж тут вопросы — ладно, из тюрьмы вытащили. На улице они сели в машину и поехали.
— Что бы ни происходило — не удивляйтесь и молчите, — велел освободитель. — Можете улыбаться, но ни в коем случае не открывайте рот.
Митя не любил, когда ему указывают, но жопой чувствовал — не надо сейчас выёживаться. И не зря, потому что буквально через полчаса они были на границе. Столько автомобилей за один раз Волокотин не видел давненько, но при этом вся эта толпа довольно быстро двигалась через пограничные посты. Очень скоро в их машину заглянул пограничник и, как догадался Митя, попросил документы, которые — кто бы мог подумать? — оказались в полном порядке.
«Хорошо», — только и успел подумать недавний узник. В следующую секунду к нему обратился офицер.
Завидфолуши попытался возразить, но пограничник что-то резко ему ответил, и освободитель сник. Офицер снова обратился к Мите.
«Нехорошо», — расстроился Волокотин. Однако делать нечего, пришлось вспомнить ещё кое-какие словечки, что он слышал от племянницы.
— Синьор, уно сервеза фрие, пор фавор! — сказал Митя и широко улыбнулся.
— What?! — обалдел пограничник и посмотрел на Завидфолуши.
— Не is my husband. He is a mathematician, he is crazy, — пожал плечами тот.
Митя понял, что идёт верным путём, и наизусть оттарабанил английский стишок, который слышал от кузнеца:
— Иф ю вонт ту фак фо фанни, фак ё сэлф энд сейв ё мани, иф ю вонт ту хэвэ сэкс, фак май дог, хиз нэйм из рэкс!
— Go! — махнул рукой внезапно позеленевший пограничник. — Fuck off!
И минуту спустя Завидфолуши с Митей мчали по штату Калифорния, славного своим кино и губернатором.
— А ты молодец, — рассмеялся Завидфолуши, — за словом в карман не лезешь. Долго язык учил?
— Я вообще языков не знаю. Освободитель заржал:
— Так ты даже не понял, что сказал этому янки?
— А что?
— Сначала ты попросил у него одно холодное пиво, а потом посоветовал заняться сексом сначала с собой, а потом — с твоей собакой.
Остатки Митиных кудрей едва не выпрямились.
— И он нас отпустил?
— Конечно. Ведь я ему сказал, что ты псих и мой муж.
— Останови! — заорал Волокотин. Завидфолуши послушно притормозил.
— Ты гомосек, что ли? — Митя опасливо прижался к двери.
— Нет, — ответил Завидфолуши.
— А зачем так сказал?
— Чтобы пропустили. Не любят тут пидарасов, но говорить об этом не рекомендуется — политкорректность.
— А что, они тут все — политики?
— Кто?
— Ну, пидарасы… Завидфолуши снова рассмеялся:
— Нет. Не все пидарасы — политики… Однако, подумав, добавил:
— Но все политики — пидарасы.
Тут Митя успокоился, уселся удобнее и велел:
— В Лас-Вегас!
Освободитель обалдело посмотрел на Митю:
— Откуда ты знаешь?
— Что я знаю?
— Про Вегас?
— Так я туда и собирался…
— С ума сойти, — Завидфолуши завёл машину. — Ну, тогда слушай…
16
…В пятницу, как и договаривались, Трофимыч пришёл в цех.
На повестке дня стоял один вопрос — как переправить деньги в Штаты и как потом обменять. Трофимыч объяснил, что перевезти два чемодана долларов через границу сложно. Американцы редко используют даже пятисотенные банкноты, самая крупная купюра в бумажнике среднего янки — с портретом Бенджамина Франклина. Велика вероятность, что у такого количества тысячных купюр будут смотреть номера и проверять по базе данных, тут и выяснится, что эти деньги в природе не могут существовать, так как и России тоже не существуют. Проще обезналичить доллары в Мексике, положить на счёт, произвести трансфер в штатовский банк, и тогда…
— Не получится положить на счёт. У нас документов нету, — сказал Оскар.
— Давайте на меня оформим, — предложил Георгий.
Тут коллектив на какое-то время скис Жаба душила всех — от кузнеца до Бена. Даже бугор, который тоже потихоньку стал примазываться к американской мечте, недовольно хмыкнул и ушёл с кухни.
— А если кинешь? — спросил Игорь.
— А как я тогда вернусь? — удивился Трофимыч.
— Да я с такими бабками и возвращаться бы не стал, — ответил сварщик.
Завидфолуши обиделся, но Оскар сказал:
— Трофимыч, не ссы, мы верим в тебя, — и с укоризной посмотрел на Игоря.
— А потом что? — спросил Вовка.
Потом нужно было получить гринкарту, американское гражданство. Ну, это довольно просто — через местное консульство. Делаешь вливание в американскую экономику, тысяч этак пять баксов, — и ты янки.
— Сделаем пятьдесят, чтоб наверняка, — сказал кузнец.
— Тогда уж вообще миллион, — рассердился Игорь. — Денег-то не мерено!
— Опять чужие деньги считаешь?! — заругалась прачка.
