Гиви Зурабович не смутился, хотя ничего не выражающий взгляд гада многих вводил в состояние ступора.
— А вы мне не нравитесь, — ответил он. — Особенно после того, как вы съели Никиту, а потом облажались.
— Во-первых, в истории с Никитой не я напал на него с топором, а он на меня. И во-вторых, я вам деньги плачу. Какая вам разница, удалась акция или нет? Вы не заказчик и даже не координатор — вы обеспечиваете акцию.
— Вот и не требуйте от меня больше, чем просто обеспечения. Что вы там насчет чучела говорили?
Крокодил вновь посмотрел на муляж.
— Мы подарим меня в качестве чучела. Я как следует высохну, устрою себе разгрузочную недельку, в тренажерный похожу — глядишь, скину килограммов пятьдесят.
— Вы все равно очень тяжелый.
— Мы объясним это тем, что внутри — металлический каркас.
— Да? — скептически поморщился Гиви Зурабович. — Черт с вами, звоню в посольство, авось, возьмут подарочек.
— Мне не надо авось, — поправил гад, — мне нужна стопроцентная гарантия.
— Я вам не страховая компания. Делаю, что могу.
Чертов финн, думал Крокодил, кто мне тебя сосватал?
Через пятнадцать минут Гиви Зурабович вернулся.
— Удивительно, но они согласились. Как раз, говорят, вовремя позвонили, сбились с ног, не знают, что русскому царю подарить. Двадцатого пришлют транспорт.
— Прекрасно! — Крокодил достал из жилетки трубку, забил в нее потуже несколько беломорин и начал пыхтеть. — Сегодня же надо заказать ящик длиной три метра.
— Куда такой длинный? — начал ворчать вечно недовольный Муурики.
— Это минимум, надо бы шесть… А хвост придется сложить. — Гад осклабился и добавил: — Вдвое.
Гиви Зурабович неодобрительно поцокал и вновь отправился звонить.
Фужеры еще раз звякнули, на этот раз — только два, потому что Галя уже без памяти лежала в кресле.
— Комарик, не юли! — Палец Юрана мельтешил перед носом штабс-ротмистра. — Куда царя подевали?
Витя Комарик находился уже в том состоянии опьянения, когда все кругом были такими милыми и приятными людьми, что не имело уже никакого значения, сколько у них ног и имеется ли у них хвост. Однако служба была превыше всего.
— Юран, дорогой ты мой человек! — Он ухватил кентавра за шею. — Пойми я тебя уважаю и ценю, героизм твой трудно переоценить, но не имею я права говорить тебе, где он. Это гос… пос… черт. Секрет, понимаешь?
— Я все монимаю. — Юран выпил уже три бутылки, поэтому язык у него заплетался не меньше, чем у Комарика. — Я только одного монять не могу: царь где?
Ротмистр зарыдал.
— Не плачь, Комарик, — спохватился Возницкий. — На-ка, выпей еще…
Попойка началась неожиданно. Сначала Юран доложил Комарику, что его скорей всего начнет искать мама, поскольку он обещал вернуться не позднее, чем через неделю после Рождества. Ротмистр рассвирепел и потребовал отчета: почему так поздно доложил? Юран тоже за словом в карман не полез и сказал, что понятия не имел, зачем его используют, а если бы знал, что в него стрелять будут, то еще бабушка надвое сказала, согласился бы он или нет.
Слово за слово, молодые люди чуть не разодрались. В конце концов Комарик ушел, чтобы отдать необходимые распоряжения по данному вопросу. И вдруг оказалось, что Юрана уже начали искать, причем не кто-нибудь, а Георгий Шепчук, рок-певец, которого, кстати, сам Комарик очень любил. Нанятый Шепчуком сыщик докопался до того, что из участка Юрана не отпустили. Правда, потом люди Волочкова взяли сыщика в клещи и посоветовали прекратить дело. Но Шепчук-то не остановился. Кто знает, до чего он сам успел дойти?
Ротмистр тысячу раз проклял секретность, вследствие которой левая рука не знала, чем занимается правая. Его самого поставили на операцию прикрытия, сорвав с расследования деятельности полулегальных политических группировок, в ходе которого он только-только натолкнулся на одну из подобных организаций, руководил которой некий Юлиан Муурики по прозвищу Гиви Зурабович. Переброшенный на другую работу, Комарик был совершенно не знаком с материалом, поэтому все, что происходило до покушения, ушло из-под его пристального взгляда.
И вот теперь оказалось, что ситуация вырвалась из-под контроля: после первого же звонка матери Возницкого выяснилось, что она еще утром умчалась в Питер на поиски сына вместе с пресловутым рокером.
В пух и прах разругавшись с начальством, дав указание подчиненным во что бы то ни стало отыскать мать Юрана и взять под колпак, ротмистр пошел узнать, чем там занимается раненый кентавр.
А раненый кентавр пил водку. Галя, краснея и конфузясь, пила вместе с пациентом, маленькими глотками, как будто это не водка, а газированная вода.
— Вы что? — Возмущению Комарика не было предела.
Юран заржал:
— Во, блин, спалились мы с тобой, Галка!
— Возницкий, ты у меня под трибунал пойдешь, — выпучив глаза, шипел Комарик, отчего походил на проткнутый воздушный шар.
— Молчи. Молчи! — Возницкий вдруг страшно испугался. — Михал-Юрич перед смертью тоже трибуналом грозил. Будешь?
В другой раз Комарик заорал бы так, что стены содрогнулись, и даже разбил бы бутылку об голову виновника. Однако сегодня ротмистру было как никогда хреново, поэтому он молча вышел из апартаментов кентавра и вскоре вернулся с фужерами, потому что Юран с Галей пили из бумажных кульков.
Пить водку фужерами тоже, конечно, моветон, однако рюмки Комарику под руку не попались.
Больше всего Ивана впечатлил эпизод драки с черносотенцами, тем более что дядя Егор (Шепчук позволил Ивану так себя называть) умел рассказывать.
— …и тут этот гопник с кистенем ка-ак размахнется, — пересказывал Ваня Шустеру, пока они сидели на скамейке у воды.
— Ну?
— А дядя Возницкий ему копытом по ж… — Заметив прогуливающегося рядом наставника, Иван исправился: — И пониже спины ка-ак лягнет…
Генрих Геннадьевич встал рядом.
— О чем это вы так горячо говорите, Иван? — поинтересовался он.
— Виноват, господин наставник, о посторонних вещах, — вскочил Ваня.
— Я, к сожалению, слышал, что о посторонних. Но откуда вы-то знаете, что там произошло? Или вы вечером гуляете возле злачных мест?
— Никак нет, — ответил Ваня. — Передаю со слов участника событий.
— Вот как? Интересные у вас знакомые. — Генрих Геннадьевич нахмурился.
Ваня понял, что срочно нужно объяснить наставнику, что к чему.
— Господин наставник, разрешите объяснить?
— Да уж потрудитесь, молодой человек.
— Сегодня утром к нам домой приехала наша дальняя родственница, которая разыскивает своего сына. Он пропал без вести. И последним, кто его видел, был дядя Егор… то есть Георгий Ювенальевич Шепчук, вы его знаете, он песню про осень исполняет.
— Допустим, — кивнул Лопатин. — А при чем же здесь драка у «Сайгона»?
— Она имеет к делу самое прямое отношение, — продолжил Ваня. — Дело в том, что дядя Егор
