земле.
На противоположный конец длинной скамьи плюхнулась тройка молодых людей студенческого вида в коротких синих штанах, в синих безрукавках с белыми надписями «Археология -9591» на спине и в сандалиях на босу ногу. «Практиканты. – понял Всеслав, -Выбрались в город с полевого лагеря».
-Едем через час! - объявил один из них, со всхлипом всасывая сразу треть стаканчика мороженого. – Интересно, пока мы были в городе, наши уже совершили эпохальное открытие, или нас ждут?
-Ясно, ждут. –убежденно ответил второй. –Что вообще они сделают, пока мы не привезем консервы? Все нормальные люди сначала открывают с тушенкой банки, потом - с находками стоянки.
-Поэт. –уважительно заметил третий. –Стихотворец. «Банки» - «стоянки». Рифмы-то какие чеканные, а! ! Эпос!Вот кабы еще считать умел вдобавок ко всем талантам... Мы же почти пятерку сдачи могли выгадать на ящике молока, кабы купили в другом магазине.
-Подлинно, могли, о, мудрейший! - воскликнул первый и проглотил остатки мороженого.
-Ребята, -сказал второй, -а шеф и впрямь надеется найти скелеты обезьянолюдей?
-Отчего нет? У шефа чутье. Помнишь, его аспиранты прозевали данные разведки, а он сразу все усёк: 'Это не простая битая галька, а орудия труда! Роем!'
-Пора, парни, пойдемте на пристань, скоро катер прибудет.
-Грянем «'Вверх по речке, вверх да по Гуйцузе»?
-Не приведите боги! –испугался третий студент, -На катере горлань или в джунглях, от нормальных людей подальше. Идём!
Всеслав проводил задорных практикантов одобрительным взглядом. Недолго им работать. Через две недели закончатся каникулы. После Праздника Полей и Зверей начнется первый осенний месяц – Желтый. А вместе с тем откроется учебный год. Ремонтные бригады заканчивают свои работы в школах и вузах. На кафедре методики преподавания обществоведческих дисциплин тоже было произведено плановое переустройство с заменой мебели. Хлопотливый завхоз факультета истории и филологии дважды осведомлялся у Всеслава о его росте, чтобы подобрать вращающееся кресло и стол.
Уцук, объевший яблоко, вновь полез с огрызком наверх. На этот раз предприятие завершилось успехом.
-«Его пример – другим наука». –нравоучительно заметил Всеслав. Уцук, не оглядываясь, ворчливо огрызнулся. В смысле: 'от такого же слышу.'
Здравствуйте, Кшанти!
Благодарю за переходное устройство для подсоединения СМС к здешним вычислителям. Пробы, как кажется, прошли весьма успешно. Тем не менее, категорически не соглашусь с предложенной вами идеей тайного проникновения в память правительственных или флотско-армейских вычислителей, содержащих информацию стратегического характера. Этого делать ни в коем случае нельзя! Аргументирую.
Не потому, что это невозможно. Как раз наоборот, взлом сети не составит особого труда.
Не потому, что опасно и грозит провалом взломщику – уйти на Землю с информацией также можно без особых усилий.
Пагубность подобной операции вижу в совершенно другом.
Если вы обратили внимание, разделенное на Пояса общество островитян очень прозрачно. Понятия государственной тайны и закрытости информации в империи весьма и весьма условны.
Представьте себе две ситуации.
Первая: необходимые вам сведения спрятаны в бронированный ларец. Замки с секретами. Минное поле вокруг. Патрули с собаками и пулеметами. Все только и ждут, когда вы туда полезете.
Вторая: нужная информация находится за символической фанерной дверцей, запертой на проволочный крючок. На дверце записка: «Вам сюда не нужно. Тут находится то, что вам бесполезно и неинтересно». И каждый знает, что, прочтя, вы не коснетесь крючка.
Так вот, режим секретности в Империи – как раз второй случай. Сведения определенного рода здесь не то, чтобы наглухо закрыты и изолированы, запаролены и зашифрованы... Нет, скорее, сложены в таких отсеках и сусеках служебных вычислителей, в которые нормальному обывателю и соваться-то не придет в голову. Знаете старинный анекдот: -«В прериях скачет неуловимый Джо». –«Почему неуловимый – поймать не могут?» –«Нет, никто не ловит, никому он не нужен.»
В самом деле: кому и зачем нужно лезть в память чужого вычислителя? Что может заинтересовать обывателя Желтого Пояса в материалах Адмиралтейства? А если все же оный обыватель случайно забредет в память адмиралтейского вычислителя, блуждая по Паутине? Увидит вежливое предупреждение: «Извините, здесь хранится служебная информация, доступа к которой у вас нет» и просто оставит негостеприимную страничку. А чем привлекательна для офицера Белого Флота информация вычислителя ихтиологической лаборатории из Черного Пояса? В общем, мотив удовлетворения нездорового любопытства отпадает совершенно.
Теперь о резоне выгоды. Быть может кому-то придет на ум, взломав банковский счет перекачать на собственную сберегательную книжку пару-другую миллионов? Абсолютная бессмыслица! Отсутствие в империи крупной частной собственности вызовет незамедлительный вопрос окружающих: «Откуда доходы, братец?»
Мотив удовлетворения от причинения неприятностей другим? Влез в чужой вычислитель, вычистил память, стер, что мог, и злобно хихикаешь, потирая шкодливые ручонки… Нет, ничтожно мала вероятность и такой мотивации. Островитяне единодушны в своем отношении к вандализму. За нарочно сломанное отпрыском деревце родители отдуваются так долго и обильно, что более серьезные прегрешения вообще трудно представить. Да и потом невообразим настолько интеллектуальный вандал, способный преодолеть защитные шлюзы «Паутины» и не оставить своего обратного адреса, по которому его легко разыщут. А там – одна перспектива: на Казхук в чем мать родила.
Шпионаж? Но я уже, кажется, достаточно подробно объяснил по каким причинам Империя практически неуязвима для разведок Континента.
А теперь представим себе, что «струпы»[2] обнаружили следы мощного несанкционированного проникновения, допустим, в правительственные вычислители. Что они предположат, как будет реагировать контрразведка, остается только гадать, не ограничивая себя в полете фантазии.
Нет, взламывать информационную сеть не следует ни под каким видом.
Черная пешка
Всеслав достал из кармана и еще раз перечитал скромную пригласительную открытку:
'Многочтимый Бидзанби Да!
Мы получили письмо с острова Цаззалха от учительницы Цзанхаги Аги и ее дочери Оки. Они поведали,
