удовольствие – вещь тонкая и особенная, иногда оно стоит дороже денег. В жизни каждого человека есть нюансы и маленькие слабости. Воробьев создал план мести столичным девицам непонятно за что, может быть, за то, что у него самого в этой жизни не сбылось. Да, он ощущал себя вершителем судеб, смеялся над обстоятельствами. Он купался в этих ощущениях, и даже не деньги были определяющей основой его удовольствий. Он был лишен одной простой малости – быть изначально порядочным человеком. Ему было не дано понять от рождения одну простую истину: быть порядочным человеком – не самый плохой вариант. Он ощущал себя королем жизненной игры, подспудно, не отдавая себе отчета, завидовал людям, которые умудрились, несмотря на обстоятельства, не продать себя, собственные убеждения, талант, свою ничем не примечательную, очень простую жизнь, не разменять ее на доллары и рубли.
У всех есть свои слабости, это вполне естественно. И брачный аферист, как любой человек, не оказался исключением. Две подружки, у которых на лбу было написано, что они замечательные девочки, возбудили его фантазию. Не потому, что ему недодали ласки и любви в розовом детстве. С любовью как раз все было хорошо. А просто потому, что он другой. Для него обыкновенные человеческие понятия, такие как дружба, любовь, совесть, всегда были смехотворны, нелепы и не имели ровно никакого значения.
Встретив двух московских подружек, он разозлился неимоверно, словно именно они были виноваты в том, что он не такой, как все. Да, действительно, не такой. Для него не существует условностей, он свободен от родственных связей, он никого не любит, ни к кому не привязан, он волк-одиночка. Это козырь в его жизни, который помогает осуществлять самые удивительные аферы. Но никто не подозревает, что у великого циника и афериста душа тоже имеется. А душа, как водится, имеет свойство страдать, завидовать или взлетать к облакам от счастья. Эти две московские Маруси, не прилагая особых усилий, умудрились лишить его покоя и вывести из равновесия. Приехали – такие хорошенькие, чистенькие, славненькие, благополучные – полюбоваться белыми ночами. Он с первого момента готов был растерзать каждую из них. За то, что они другие. Он их просчитал мгновенно. Примитивные, благополучные и самодостаточные, ничего не понимающие в этой жизни, открытые и жаждущие любви. Очень смешные, понятные, как дважды два, изображают из себя независимость, а сами дуры дурами.
Неизвестно отчего в душе изощренного циника взыграло нешуточное ретивое, от зависти, что ли. Воробьев до встречи с двумя наивными подружками не испытывал ничего подобного. Скорее всего, от зависти к незамутненным и полноценным натурам что-то стронулось в циничной душе. Но Воробьев не стал анализировать ситуацию. Он впервые в жизни ощутил чувство настоящей зависти. Это было сильнее многих составляющих. Обычно завидовали ему, он привык быть хозяином положения. Быть лидером и руководить хором серой массы было смыслом его жизни, он упивался обожанием окружающих, но в то же время презирал этих уродов. Ему казалось, что так будет всегда.
Появление двух подружек, которые сразу были очарованы его внешностью, внесло некоторые коррективы в его планы. Он же не дурак, как человек искушенный, он сразу понял, что девки сражены наповал и покорены мгновенно, но! Как они держались, как вели себя, это дорогого стоит. Давненько он не встречал не испорченных современной действительностью девочек. Он даже на какой-то момент зауважал этих гимназисток в белых фартучках. Они не рвутся на подиум, работают, пытаются построить собственную судьбу, даже историческими ценностями интересуются. Он давненько таких прямодушных дурочек не встречал. Странно, что в стране сохранились подобные доисторические мамонтихи. Для него не существует тайн, особенно среди дамских вариантов. Рассуждения о сложности многогранной женской натуры и тонкой душевной организации – абсолютные враки для легковерных дураков. Женщины гораздо проще, чем принято об этом думать. Обе подружки влюбились в него с первого взгляда – это было очевидно. Но самое смешное, что обе пытались изо всех сил не поддаваться чувствам и сохранять хорошую мину при плохой игре. Нет ничего странного, что он решился на двойную игру. Это было занимательно, а кое для кого очень даже поучительно. Он решил продолжить это представление, почему бы нет? Любой опыт в жизни имеет исключительно позитивное значение. Он не жалел обоих и не любил, – ах, оставьте. Он их обучал правде жизни. Благодарности он не ждал, понимая, что у него с мамиными дочками слишком разные взгляды на жизнь. Но история выбивалась из общего плана, и это заводило не на шутку. Все удалось, впрочем, как всегда. Поездка в Москву доставила огромное удовольствие.
До свидания, нет, пожалуй, прощай, славная девушка Алина, прощай, не менее замечательная девушка Татьяна! Вам, доверчивым и наивным, не понять Виталия Воробьева. Вы все время ждете счастья, любви и вселенской справедливости. Никто вам не объяснил, а сами вы до сих пор не поняли, что жизнью двигают совершенно другие рычаги. Расплата за глупость и неистребимую веру в чудеса – закономерная и вполне справедливая штука. Если до сих пор у вас мозги напичканы интеллигентской чепухой, которая мешает им встать на место, то это ваши личные проблемы. Продолжайте жить в ожидании чуда и молитесь своим идолам. Как знать, а вдруг ситуация изменится? Пока, девочки, ау! Спасибо за все…
Глава 12
Жизнь, как всегда, расставила все по своим местам, может быть, не очень лояльно, почти грубо, но зато по одной ей известным законам. День с самого утра не заладился. Мелкие и крупные пакости сыпались как из продырявленного мешка. Начальство очумело, дергало без конца, отдавало взаимоисключающие приказы. И все с пометкой «срочно» и «немедленно». Голова шла кругом от нервозной обстановки и лихорадочной дерготни. Ко всему прочему Домашнева не вышла на работу, никого не предупредив о том, что задержится. Уже шел одиннадцатый час, а информации о подруге никакой не было, эта красотка не объявилась и позывных не подавала. В их конторе не принято вести себя таким образом, мало того что сама не позвонила, так еще и телефон заблокирован. Совсем умом тронулась. Пришлось самолично ложиться грудью на амбразуры, закрывать своим телом рабочие прорехи. Алина не могла работать в полную силу, все валилось из рук. Фантазия разыгралась не на шутку, услужливо рисовала самые невероятные картины и мрачные перспективы. Попробуй пойми, что происходит на самом деле. Неужели Татьяна попала в беду, в чем Алина лично очень сомневается? Что с ней могло случиться? Молода, здорова и практически непотопляема. Но на душе тревожно.
Когда Татьяна появилась на пороге отдела, это не осталось незамеченным. Все, кто находился в кабинете, дружно ахнули, а у Алины сердечко екнуло. Она сразу поняла, что совершенно зря злилась на подругу, похоже, действительно произошло нечто неординарное. Домашнева заявилась на работу в состоянии попугая, перевезенного через несколько границ в черном мешке без лицензии на счастье. Глаза выпучены, дыхания ноль, волосы повисли. Выражение лица не поддавалось описанию. Она почти не дышала, только тихо шептала, как умалишенная: «Я больше не могу». Эту незамысловатую и довольно нехитрую фразу можно было пережить, но вид девушки пугал и не обещал ничего хорошего. Девушке на выданье, в принципе, можно простить многое, у нее время такое. Но коматозное состояние подруги и полные слез глаза не обещали ничего хорошего. Алина простила подруге все – непонятные инсинуации, необоснованные подозрения и прочую ерунду.
Банковские дамы всполошились, побросали дела и засыпали Татьяну вопросами, но та, не обращая внимания ни на кого, не проронив ни слова, направилась прямиком в кабинет начальника отдела.
– Алиночка, душенька, – обратилась к Тихомировой добрейшая Валентина Ивановна, сидящая за столом напротив, – что у нас с Домашневой творится?
– Вы тоже заметили? – довольно сухо отозвалась Алина, ей самой очень хотелось знать, в чем дело. Но перемалывать воздух впустую не было ни малейшего желания. – К сожалению, Валентина Ивановна, не имею никакой информации.
– Странно, в последнее время нашу девушку просто не узнать. Вы же подруги, неужели не в курсе событий?
– Я не в курсе. Я вообще придерживаюсь мнения, что, если человек посчитает нужным поделиться, сам все расскажет. А в душу лезть, даже самым близким, не в моих принципах, – прозвучало почти грубо. Валентина Ивановна обиделась. Но она тоже не железная, в конце концов.
Алина демонстративно уткнулась в бумаги, но мозги отказывались воспринимать информацию. Мысли были за дверью кабинета начальника, которую ей хорошо было видно с рабочего места.
– Тихомирова, – услышала она, – ты что, спишь, что ли, с открытыми глазами? Я второй раз к тебе обращаюсь.
Алина подняла голову и непонимающе уставилась на начальницу сектора.
– Очнись, дорогая. Тебя начальник вызывает.
– Да-да, спасибо, я поняла.
