Ни каменные башни, ни ограды, Ни душные темницы, ни оковы Не могут силы духа обуздать… И человек, коль цепи слишком тяжки, Всегда от них освободиться может. Пусть знает целый мир, как я то знаю, Что рабства груз, гнетущий жизнь мою, Когда хочу, всегда могу я свергнуть20. И вот об этом человеке многомудрый Шестов говорит, что он лишь примазавшийся к заговору тип! Вот как Брут говорит про цареубийство:
Не будем мы, Кай Кассий, мясниками, Мы Цезаря лишь в жертву принесем, Против его мы духа восстаем. О, если бы, его не убивая, Могли его мы духом овладеть! Но он — увы! — за этот дух, страдая, Кровавой смертью должен умереть. Убьем его мы смело, но без гнева, Как жертву, приносимую богам21. Чисто принципиальное отношение: я на него, мол, не сержусь, он, может быть, хороший человек, но я его убиваю, потому что этого требует история, потому что он историческая фигура, которую нужно устранить: как Юлий — он хороший человек, а как Цезарь — подлежит устранению.
А вот вам сцена22, после того как Юлий Цезарь был убит:
Цинна
Свобода, воля! Нет тирана больше! По улицам провозглашайте это! Кассий
Трибуны занимайте и кричите: Свобода, воля и освобожденье! Брут
Сенаторы и граждане, не бойтесь! Не обращайтесь в бегство: властолюбию Мы только оплатили старый долг. Кассий (заботливо говорит Публию)
Оставь нас, добрый Публий, может быть, Нас поглотит народная волна И старости твоей не пощадит, Как будешь с нами! Брут (в волнении восклицает)
Сюда идите, римляне! По локти В его крови свои омоем руки И, обагрив мечи, пойдем на площадь, Кровавыми мечами потрясая. Пусть все кричат: «Свобода, мир и воля!» Кассий
Сюда, сюда! Омоем руки кровью! Века пройдут, и сколько, сколько раз Высокое деянье наших рук Предметом представления послужит Средь царств грядущих дней, среди народов, Неведомых еще. Брут
И сколько раз Потехою послужит смерть Цезаря, Что здесь лежит у статуи Помпея, Как жалкий прах. Кассий
И каждый раз нас будут Спасителями родины считать… По Шекспиру выходит, что они как бы совершают какую-то мессу, какое-то служение, церемонию,
