поздней статье «Наш гость Фирмен Жемье» (апрель 1928 г.) Луначарский говорит более обстоятельно об этой стороне деятельности Жемье: «Постепенно он сделался настоящим хозяином гигантского зрительного зала (3000 зрителей), построенного еще при Наполеоне III дворца — Трокадеро. Здесь он развернул народный театр. И действительно, этот театр посещается, по преимуществу, очень мелкой буржуазией и пролетариатом… Программы в Трокадеро самые разнородные. Там бывают превосходные симфонические концерты, рядом с ними очень неплохие выступления самодеятельных оркестров с рабочим составом (Дойен); там бывают спектакли с первоклассными актерами академических сцен для ознакомления массового зрителя с перлами старой французской культуры; там бывают и спектакли полулюбительского характера и т. д.» (ЦПА ИМЛ, ф. 142, оп. 1, ед. хр. 138). Национальный Народный театр был открыт Жемье 11 ноября 1920 года. После смерти Жемье (1933) значение театра как подлинно народного и национального постепенно сошло на нет. В 1937 году театру было построено новое здание — дворец Шайо на месте снесенного Трокадеро, и даже дважды (в 1937 и 1939 гг.) торжественно праздновалось его открытие. Однако настоящее возрождение деятельности Национального Народного театра связано с именем Жана Вилара, его директора с 1951 года.
(8) Премьера пьесы Жоржа Берра и Луи Вернейля «Мадемуазель Флют» состоялась в Theätre des Varietes 13 мая 1927 года.
(9)
(10) Название «Нора» укрепилось за драмой Ибсена — «Кукольный дом» (1879) на русской и немецкой сценах.
[IV]*
Печатается впервые по рукописи, написанной рукой Н. А. Розенель, с правкой и подписью Луначарского. Рукопись озаглавлена: «Письмо одиннадцатое». Хранится в ЦПА ИМЛ (ф. 142, оп. I, ед. хр. 83).
(1) Пьеса Луи Вернейля «Tu m'epouseras» была поставлена в Theätre de Paris 17 февраля 1927 года.
(2)
(3) Речь идет о статье Антуана «Необходимо реагировать» в парижской газете «Journal» от 22 марта 1923 года. В очерке «Заграничная критика о Камерном театре» Луначарский цитирует эту статью в своем переводе:
«Труппа Камерного театра представила нам весь цикл своих спектаклей. Теперь можно извлечь полезные выводы. Так вот что я думаю об этом: мы имеем перед собой самое опасное нападение, какое только выдержал наш театр за все последнее время. Все в этих представлениях — декорации, костюмы, постановка, интерпретация — направлено к уничтожению нашего драматического искусства, того искусства, которое сложилось путем долгой эволюции в течение столетий. Эти русские артисты, объявляющие себя миссионерами, не рассердятся на меня за мою осторожность, ибо я не затруднился отметить в их работе оригинальные черты и небезынтересные штрихи, могущие быть использованными. Но нельзя же нам увлекаться подобными явлениями за пределы разумной границы! Вот уже двадцать лет, как некоторая отрава, идущая из Мюнхена и имеющая резервы дальше, в глубине Востока, старается разъесть наш гений и наш вкус. Мы тепло приняли Станиславского, потому что он не разрушает, а совершенствует, но Камерный театр со своими разрушительными методами взрывает шедевры нашего национального фонда и показывает нам, куда хотят нас завести. Влияние этого театра может сделаться опасным для молодых умов среди нас, так как последние склонны к авантюре. Если мы не будем противостоять энергично, то скоро французский театр исчезнет. Наши спектакли сделаются немецкими, русскими, азиатскими, негритянскими. Хорошо, что мы сохранили ясность взгляда и сможем оттолкнуть это вторжение»
(4) Луначарский говорит о постановке «Тангейзера» в Париже весной 1861 года (см. об этом: Рихард Вагнер, Моя жизнь. Мемуары, т. III, изд. «Грядущий день», 1912, стр. 193–197).
(5) Луначарский имеет в виду балет Стравинского «Весна священная, картины языческой Руси», впервые представленный в мае 1913 года в Париже (антреприза Дягилева). В статье «Новинки весеннего сезона» Луначарский рассказывал о премьере балета: «Почти неумолкаемый свист и стук сопровождал курьезную музыку г. Стравинского. Некоторые дамы и их, по выражению Северянина, утонченно офраченные кавалеры положительно выходили из себя, словно то, что происходило на сцене, являлось для них личным оскорблением. „Над нами смеются! долой! это позор! уберите это безобразие!“ — орали арбитры элегантности. Мне кажется, я не ошибусь, если скажу: буйствовало враждебно около четверти залы, половина относилась холоднее, но нескрываемо враждебно, остальная четверть более снисходительно, наконец, немногие с чрезвычайной энергией защищали наших соотечественников, противопоставляя крику крик и свисту бешеные рукоплескания» (газета «День», 1913, № 142, 29 мая).
(6) Первую попытку поставить «Гамлета» в полном переводе предпринял Жемье в театре Antoine в 1913 году (до этого Муне-Сюлли играл Гамлета в искажающей обработке Дюма-отца). О постановке «Гамлета» Жоржем Питоевым, состоявшейся в Theätre des Arts 17 мая 1927 года, Луначарский пишет в неопубликованном следующем (двенадцатом) письме: «Много говорят о „Гамлете“ в театре Питоева. Понадобился русский актер и режиссер, чтобы дать Парижу полного „Гамлета“ в прекрасном переводе Швоба. Питоев широко воспользовался упрощенными способами постановок, изобретенными советским театром. Сам Питоев и его труппа — актеры заурядные, но великий текст и скупая, твердая постановка сделали из этого спектакля видное театральное явление, по крайней мере в глазах лучшей части театральной публики» (ЦПА ИМЛ, ф. 142, оп. 1, ед. хр. 83).
(7)
(8) В июне 1927 года в Париже состоялся Первый Всемирный театральный конгресс, в котором участвовало шестнадцать стран. Конгресс сопровождался Международным театральным фестивалем.
(9) Труппа Копенгагенского королевского театра показала на фестивале пьесу Людвига Гольберга «Эразмус Монтанус» (1723).
(10)
Театр Пискатора*
Впервые с большими сокращениями напечатано в журнале «Огонек», 1927, № 49, 4 декабря.
Печатается по содержащей полный текст машинописи, хранящейся в ЦПА ИМЛ (ф. 142, оп. 1, ед. хр. 134). На машинописи редакционная пометка: «„Огонек“, 15.XI — 1927».
(1) Премьера «Освобожденного Дон Кихота» в постановке Ф. Голля состоялась в театре Volksbühne 27 ноября 1925 года. На спектакле присутствовал находившийся в то время в Берлине Луначарский. В «Письме из Берлина» (за подписью «Н».) о премьере сообщалось:
«Прием, оказанный публикой первой появившейся на заграничной сцене пьесе советского драматурга, отличался исключительной сердечностью и теплотой. Как исполнителей, так и автора (кстати сказать, не показавшегося публике), вызывали бесчисленное количество раз. В партере виднейшие представители театрально-литературного и художественного мира. Пьеса — это стало видно сразу — станет репертуарной. Видно это не только по приему публики, но и по отзывам таких крупных театральных критиков, как Альфред Керр, Макс Осборн, Норберт Фальк и др.
