качестве моего устранителя. Таир настолько увлёкся этой идеей, что не стал проверять Влада, полностью положившись на него. Однако, Влад сумел сообщить мне детали и, когда ты позвонил мне, я был готов. Коля, который осматривал тебя при входе, смог заменить пузырёк на точно такой же, только с сахарной пудрой. Благо, Влад знал, как именно выглядит бутылочка.
Не думай, что я виню тебя в чём-то. Мало того, думаю, на твоём месте я бы поступил точно так же. Однако, ты знаешь, что-то внутри меня будто умерло, и как бы я ни убеждал себя, что ты был прав на все сто, это что-то пока мертво. Прости меня за это.
Дядя Слава курил, а Дима молчал. Если он думал, что он чувствовал себя полной скотиной, когда изнасиловал Иру, он чертовски ошибался. Так погано, как сейчас, он себя не чувствовал никогда.
— Ты знаешь, я никогда не уподоблялся таким, как Таир, — вдруг неожиданно начал Вячеслав, подавшись вперёд. Взгляд его при этом стал цепким и жёстким, — Я просто не имею никакого права убирать неугодных мне людей, как бы порой этого ни хотелось. Но Таир перешёл все границы, используя любимых мною людей. И поэтому свой приговор он подписал себе сам.
Он вдруг вскинул голову и начал подниматься навстречу вновь прибывшим, а Дима повернулся и посмотрел в сторону входной двери. Там стояли четверо людей, — двое высоких мужчин, с самой неприметной внешностью, одетых во всё чёрное, и Влад, который приобнимал за плечи Аню, с самым затравленным видом озиравшуюся вокруг.
— Иди, забирай её, девчонка, похоже, не истерит, держась только на честном слове. — Усмехнулся дядя Слава и направился в сторону двери.
— Вячеслав Анатольевич, всё прошло как нельзя лучше… — начал один из них.
— Лёня, ну не здесь же, — поморщился Слава, и кивнул на свободные диванчики. — Сейчас всё обговорим, прежде, чем сниматься отсюда. Влад, кстати, думаю, полиция и скорая в твоей компетенции, — улыбнулся он адвокату, и тот сразу приступил к своим прямым обязанностям. — Аня, Дима, присаживайтесь, где вам будет удобно, пока я решу все вопросы, после мы с вами переговорим.
Он отвернулся, давая понять, что на этом разговор окончен, а Дима подошёл к Ане. Сейчас весь мир для него вмещал только Аню и больше никого. Всё остальное казалось решённым, просто те вопросы, которые у него были в голове, можно и нужно было обдумать позже. Не сейчас, не когда он снова обрёл то, что считал потерянным. Пусть потерянным на время, но всё же…
— Ты как? — почти шёпотом спросил он, но девушка услышала.
Казалось, она держится изо всех сил, лишь бы только не расплакаться, и Аня просто кивнула в ответ, давая понять, что с ней всё в порядке.
— Присядем? — так же приглушённо спросил он, указывая на диван чуть поодаль, и Аня снова кивнула в ответ.
Они присели на расстоянии друг от друга, но Диме нестерпимо хотелось прижать её к себе, просто уверить её в том, что теперь всё будет в полном порядке. Всё происходящее кругом было каким-то далёким, словно он попал на сеанс немого чёрно-белого кино. Аня сидела, опустив голову, и только теребила край свитерка, в котором она и уехала из Финляндии два дня назад.
— Иди ко мне, — наконец, прошептал Дима и раскрыл объятия девушке, и когда она крепко прижалась к нему, только тогда смогла дать волю слезам. Её всхлипы перешли в судорожные рыдания, и дядя Слава обернулся посмотреть, а после дал знак официанту, чтобы принесли что-то спиртное.
— На, выпей, — протянул ей бокал Дима, чуть отстранившись, чтобы видеть её лицо.
— Мне было так страшно. Так страшно! — прошептала она, но всё же взяла бокал из его рук, который он придерживал, пока Аня не выпила всё до последней капли. А потом Дима отставил бокал в сторону и снова прижал Аню к себе.
Сегодня ради неё он готов был убить человека. Кем стала она для него? Он и сам пока не понимал, но он знал одно, — он не стал ненавидеть её за то, что вынужден был сделать. Он мог сколько угодно корить себя, но её он упрекать и ненавидеть права не имел. И если бы ситуация повторилась, сделал бы абсолютно то же самое.
Наконец, Аня затихла в его руках, но он всё ещё укачивал её, потому что не хотел тревожить её сон.
— Спит? — прошептал подошедший Вячеслав, указывая на девушку.
— Да, — так же шёпотом ответил Дима, — Дядя Слав, я…
— Не нужно ничего говорить, сынок. Просто выслушай меня. Вам с Аней придётся уехать, возможно, уехать отсюда надолго. А кто знает, может, и навсегда. Несмотря на то, что всё кажется улаженным, всякое может случиться, а вы с Аней влезли в это по самое «не балуйся». Поэтому закрывай все свои дела и улетайте. Италия, например, прекрасная страна, вам понравится.
— А как же вы?
— Ты думаешь, мы не сможем за себя постоять? У нас всё будет хорошо, не переживай.
Он встал с дивана и, похлопав Диму по плечу, улыбнулся ему и отошёл в сторону Влада.
А Дима сидел, не зная, что же он испытывает сейчас. Не знал, как скоро он сможет понять, что снова жив и что испытывает нормальные человеческие эмоции. Но он понимал только одно: он испытывает облегчение, облегчение оттого, что всё закончилось и что Аня сейчас рядом с ним. И что она будет его светом и дальше.
Эпилог
Из небольшого, но очень уютного домика, стоящего прямо на берегу моря, открывался потрясающий вид, и сколько бы Дима ни любовался им с балкона, казалось, что он видит эту величественную картину впервые.
Сегодня было ветрено и по морю то там, то здесь прокатывались белоснежные барашки, создавая впечатление, что это небесная гладь с пробегающими по ней облаками. Было жарко, но он уже привык к такой жаре и наслаждался ею. Как и наслаждался тем, что он сейчас был абсолютно счастлив.
Небольшой пляж, который они с Аней называли лагуной, и где частенько отдыхали, сегодня был полон народа. Но они и не собирались никуда идти, потому что Ане не здоровилось.
Дима глубоко затянулся и стряхнул пепел в стоящую на перилах пепельницу. Возможно, это жара так подействовала на жену, и он теперь зря беспокоился. Несмотря на то, что Аня выросла в климате Питера, который никак нельзя было назвать благоприятным, она могла плохо себя почувствовать, потому что порой столбик термометра достигал тридцати пяти градусов.
Не успел Дима подойти к двери ванной, куда ушла Аня, как та распахнулась и на пороге появилась Аня.
— Дим, — выдохнула она, и глаза её при этом светились счастьем, — Блин…Блин!! Ты не представляешь!
— Mio caro, a quanto pare, abbiamo accettato di comunicare solo in italiano [1].
— Нет, любимый, сегодня явно не тот день, — Аня достала из кармана халатика продолговатую полоску и повертела её перед Димой, — Я хочу, чтобы у нашего ребёнка было русское имя, поэтому выбирать его мы будем, говоря на родном языке.
— Ребёнка? Но…Ты хочешь сказать, что у нас, что у тебя… — Дима не договорил, потому что просто не знал, что говорить и как выразить все, что он сейчас чувствовал.
— Да, у нас будет ребёнок! — прошептала Аня, прежде, чем он прижал её к себе. Прежде, чем в очередной раз ощутить — каково это, держать в объятиях любимую женщину, Дима успел понять только то, что на свете есть волшебство.
Это было настоящее волшебство, — его свет, который горел в ней, который смог осветить его душу, который смог вернуть его к жизни. И Дима знал, что и он в ответ, всегда будет гореть для неё таким же светом…
