Так, уже кое-что. Значит, здесь живёт какая-то Самсонова Саша с дочерью Соней.
— К сожалению, фамилию её я не знаю, — покачал головой Рома, — Но знаю, что мужа зовут Борей.
— Так и есть, — закивала старушка, искренне радуясь, что смогла помочь, — Самсоновы это. Они по той стороне, что ты машину оставил, живут, в четырнадцатом доме. Только Бори сейчас дома нет, пить ушёл с друзьями.
— А Саша дома? — осторожно поинтересовался Роман, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце.
— Где ж ей ещё быть? — удивилась старушка, — Дома она. С дочкой.
— Бабуля! — Роман одним прыжком перепрыгнул ветхий заборчик, испугав старушку, которая попятилась к двери, — Спасибо!
Он вынул из кармана портмоне, достав оттуда всю наличность, которая имелась, и сунул деньги в руки опешившей старушки, а после таким же образом покинул её маленький, но ухоженный садик, почти бегом направляясь к дому номер четырнадцать.
Глава 18
Небольшой неказистый домик с покосившейся печной трубой в первые пару секунд вызвал у Ромы оторопь. Неужели здесь теперь живут Саша и Соня? И, тем не менее, именно сейчас он окончательно уверился в том, что Саше нужен был он сам, а не те блага, что он мог ей предоставить. Она ушла от него, когда поняла, что он ею пренебрёг, и винить её за это он не имел никакого морального права. Оставалось только понять, готова ли она простить его и не вернулась ли она к мужу из-за того, что любила супруга? Хотя, даже предположить такое было страшно и нелепо. Такого просто не могло быть.
Теперь, когда Рома стоял возле кривоватого штакетника, а оторопь прошла, он всё равно не мог двинуться с места. Что скажет ему Саша, когда увидит? И как он сможет вернуть её? Иногда чувство вины бывает слишком запоздалым, потому что в прошлым оно было в некотором роде рудиментом. Ненужным ощущением. Да, по сути, очень многое вдруг стало казаться Роману ненужным с того момента, когда он узнал о болезни. И пусть Саша была ему нужна всегда, именно чувство того, что он виноват перед ней, могло сыграть против него. А возвращать Сашу тогда он не имел права. А сейчас…Сейчас когда всё так кардинально поменялось, это был единственный выход для того, чтобы хотеть жить. Если Саша сейчас откажется простить его, значит, всё его выздоровление было просто зря, потому что он понял, что жить без Саши не хочет.
Тряхнув головой и заслышав брехливый лай дворняжки, которая вдруг вспомнила о своих обязанностях и принялась вылезать из конуры, громко гремя цепью, Рома сложил руки на манер рупора и крикнул в сторону домика:
— Хозяева!
Почему-то он чувствовал, что заходить пока не имеет никакого права. Да и вдруг это тоже окажется совсем не та Саша, которую он искал? Однако сердце подсказывало: именно сейчас он нашёл её. А потом время сузилось до точки, в которой была только распахнувшаяся дверь, и Роме показалось, что сердце его прекратило биться. На пороге стояла Саша, держащая в руках банку молока. И она выглядела такой маленькой, измученной и худенькой, хоть Рома и не мог рассмотреть её полностью из-за недостаточного освещения. И девушка узнала его: банка молока выпала из её рук, соприкоснувшись с дощатым полом и разлетевшись вдребезги. Ноги Саши окатило веером белых брызг, а потом Рома увидел Соню. Малышка неловко подошла к матери сзади и, обняв её за ноги, выглянула из-за Саши, пытаясь рассмотреть гостя.
— Здравствуй, Сашенька, — тихо поздоровался с девушкой Рома глухим охрипшим голосом, потом откашлялся и добавил, — Можно войти?
Саша молчала, а Соня так и продолжала стоять позади матери и наблюдать за мужчиной.
— Саш, кто там? — из глубины дома донёсся женский голос, и через мгновение над крыльцом зажглась лампочка, осветив фигуру Саши. И Рома против воли тихо рыкнул: на лице девушки красовался жёлтый еле заметный синяк. Больше приглашения Роме не требовалось: он рывком распахнул низенькую калитку и буквально подлетел к Саше, игнорируя побрехивание пса.
— Кто это сделал? — полурыча потребовал он ответа, разворачивая Сашу лицом к свету, чтобы рассмотреть почти сошедший синяк.
А девушка смотрела на него расширившимися блестящими глазами, то ли от испуга, то ли от растерянности.
Сонечка, не удержавшись на ножках, шлёпнулась в растекающуюся лужу молока и женщина, которая зажгла свет, подхватила ребёнка и поспешно ретировалась в дом, очевидно, решив не вмешиваться.
— Кто это сделал? — повторил свой вопрос Роман, стараясь, чтобы Саша его не боялась, — Боря или твой отец? Говори.
— Тебе лучше уйти отсюда, — прошептала в ответ Саша, предпринимая слабую попытку вырваться.
— Собирайся, я забираю вас с Соней с собой, — непререкаемым тоном произнёс Рома, правда, так и продолжая держать хрупкое тело в своих руках. И получая от этого настоящее наслаждение, несмотря на то, что ситуация была, мягко говоря, не совсем обычной.
— Нет, — замотала головой Саша, упираясь ему в грудь кулачками и пытаясь оттолкнуть, — Уходи, не хочу тебя больше видеть.
— Саша, — имя сорвалось с губ хриплым выдохом, — Почему?
— Я хочу тебя забыть, слышишь, уходи! — она закусила пухлую нижнюю губку, всё ещё пытаясь вырваться из его рук, а потом застыла, поняв, что это невозможно.
— Почему ты вернулась к нему? — выдохнул Рома, вглядываясь в её лицо, чтобы только прочесть по нему то, что она пыталась скрыть. Любит ли она его, как прежде, или теперь хочет быть с мужем, который, судя по всему, её бьёт.
— Потому что Соня не заслужила того, чтобы скитаться с матерью неизвестно где, — девушка всё ещё не смотрела в глаза Ромы, сосредоточив взгляд на верхних пуговицах его рубашки, — А Боря, несмотря ни на что, Соню любит и никогда не тронет.
— Это сделал он? — ещё раз спросил Рома, освобождая одну руку Саши и приподнимая ладонью лицо девушки, чтобы она смотрела на него. Ему не нужно было никакого подтверждения того, о чём сказал её взгляд. А она сделала глубокий вдох и чётко и громко произнесла:
— Уходи!
— Ты слышал, что тебе сказала моя женааа? — раздался откуда-то слева голос пьяного мужчины, и на лице Саши промелькнул ужас. А Рома, который повернул голову в сторону вошедшего пьяного Бориса, усмехнулся. Кулаки зачесались так сильно, что в голове не осталось ни одной мысли, кроме тех, которые буквально взывали немедленно начать бить и бить подошедшего мужчину.
Рома осторожно задвинул Сашу за спину, подталкивая ко входу, и девушка, находящаяся в полнейшем оцепенении, повиновалась.
— Осколки, — предупредил он, отодвигая Сашу в сторону стены, чтобы она обошла разбитую банку молока. И когда удостоверился, что девушка вошла в дом, спустился с крыльца, вставая напротив Бориса. Они были почти одного роста, и почти одной комплекции, разве, что Рома сильно похудел и теперь не выглядел столь внушительно. Пьяные глаза Бориса пытались сфокусироваться на лице Романа, а потом взгляд метнулся в сторону Саши.
— А с тобой я потом рассчитаюсь, курва! — Пригрозил он полным злобы голосом стоящей в дверном проёме Саше и этого с лихвой хватило Роману. Он коротко размахнулся и со всей силы ударил ненавистное лицо Бори кулаком. Удар пришёлся точно в нос, из которого тут же хлынула кровь, окрашивая белую футболку спереди в тёмный цвет. Но Боря, несмотря на явно не совсем вменяемое состояние, устоял на ногах, хватаясь за перебитую переносицу.
— Ах, ты, сука, — выругался он, поднося пальцы, окрашенные красным, к лицу.
