Бэнгер помотал головой:
— Все будет в порядке. Я надеваю их только когда вожу.
— Хорошо.
Гример подтолкнул Бэнгера к креслу:
— Лучше снимите рубашку. Я у вас на плечах буду пудру смешивать. Вас будут снимать в раздевалке и проход к рингу. Когда начнется бой, мы тебя немного помажем глицерином вместо пота. Потом побрызгаем кровью и сделаем синяки. Слэм разбивает Коулу лицо, и тот пачкает Слэма кровью.
— Ага. Понял. — Он снял рубашку. Тело сразу покрылось гусиной кожей, но он знал, что под юпитерами станет жарко.
Кэти собралась уходить. Бэнгер положил очки в карман рубашки, и силуэт Кэти расплылся. Он крикнул ей вслед:
— А где текст, которой мне надо запомнить?
Она повернулась и вновь появилась в фокусе его зрения. У нее было бледное лицо, рыжие волосы, светло-зеленые глаза. Тени в зале начали бледнеть. У нее тоже был клипборд. Кажется, они все ходили с клипбордами. Она заглянула в него и сказала:
— Нет. У тебя будет несколько строк, мы их тебе дадим на месте. Поговорим об этом с Джерри и Хью. Главное, не забывай про марки.
— Про марки. Про Марка Коула?
Кэти рассмеялась и ушла. Неверное, он сказал что-то смешное.
Гример закончил свою работу. Бэнгер побежал в гардеробную, где его одели в спортивные трусы, ботинки и накидку. Накидка была из искусственного шелка. На спине смешными буквами написано имя персонажа, окруженное сверкающими звездами.
Начали снимать первую сцену в раздевалке. Фильм был не его, он знал. Сценария Бэнгер не видел, только слышал сплетни в кафе и читал анонсы в газетах. Плюс то, что сказала Кэти Хили, когда звонила, чтобы предложить роль Шонесси. Однако она сообщила, что у него будет сцена в его, Шонесси, раздевалке и проход до ринга, а затем сам бой и еще одна сцена после боя. Они пересекаются со сценами Марка Коула. Проигравший и победитель.
Он не узнавал актеров вокруг себя. Очки остались в рубашке, запертой в шкафчике. Все слегка расплывалось перед ним, а сердце колотилось, словно накануне боя. Хотя он никогда не был звездой первой величины в боксе, но все же помнил то ощущение — смесь ужаса и нетерпения выйти на ринг и начать. Самым худшим всегда было ожидание.
В раздевалке находился его менеджер в костюме, на руке у него повисла потаскушка, что-то воркуя ему на ухо. Она протянула руку и ткнула длинным красным ногтем в бицепс Шонесси. На ней было кольцо с бриллиантом величиной с куриное яйцо и браслет, сверкавший под яркими лучами. Она издала тихий визг и отпрянула.
Его тренером был коренастый парень в сером свитере, с венчиком черных волос вокруг лысого черепа. Изо рта свисала сигара. Он все время говорил, инструктируя Бэнгера и рассказывая о противнике: парень — педик, маньяк и зануда, он ничего не знает о боксерских уловках. Просто набрасывайся на него и круши, не пробуй ничего заумного.
Бэнгер кивал, издавал мычащие звуки.
— Ага, ага, понял, ага, убью его, я его убью.
Это была самая ярко освещенная раздевалка, какую ему приходилось видеть. Боже, здесь было слишком светло. Слишком жарко. Над головой тоже висели какие-то аппараты. Он не обращал на них внимания.
Джерри Вальдез сказал:
— О'кей, еще один сухой прогон.
Потаскушка менеджера ткнула в бицепс красным ногтем, взвизгнула, отпрянула. Ее бриллианты брызнули огнями.
Тренер вновь завел свою шарманку. Парень педик, зануда, ничего не понимает, просто набрасывайся и круши. Шонесси кивал, мычал.
— Ага, ага, понял.
От Вальдеза остался лишь затененный силуэт и голос из-за палящего света. Он сказал:
— О'кей, хорошо. Готовимся к съемке.
Кто-то подошел к Шонесси и чем-то помазал ему лицо. Это был не парикмахер, тот еще даже не показывался на ринге. Вообще-то это была женщина. Она помазала ему чем-то лицо, кивнула, повернулась, исчезла за огнями.
Вокруг орали какие-то люди. Шонесси подумал, что это репортеры, копы, зеваки. Он отчетливо слышал каждого из них, пусть даже слова не имели никакого смысла.
— Звук.
— Скорость.
— Валяй!
Какой-то человек встал перед тренировочным помостом. Слэм сидел на краю помоста в накидке, наброшенной на плечи; его руки были перевязаны, тренеру оставалось только надеть перчатки. Человек повернулся к Слэму спиной, в руках у него была какая-то квадратная штука. Не ней виднелась надпись: «Нейтронный Малыш, сцена 238, дубль 1». Он что-то сделал с этой штукой, от чего она издала звук, наподобие пистолетного выстрела.
Потаскушка менеджера ткнула в бицепс ногтем, взвизгнула, отпрянула.
Тренер вновь завел свою шарманку.
Он кивал, мычал.
Сколько раз все это происходило? Хлопок, потаскушка, тренер.
Джерри Вальдез крикнул:
— Снято. О'кей.
Помощник режиссера завопил:
— Очистить площадку.
Огни погасли. Помещение погрузилось во тьму. Бэнгер Барнс спрыгнул с тренировочного помоста. Отпрыгнул он довольно далеко и приземлился тяжелее, чем хотел, почувствовав толчок в бедро, но это было не страшно.
Какой-то реквизитор стянул с него перчатки. Помреж сказал:
— Можешь снять повязки, если хочешь. В сцене прохода их не будет видно.
Другой помреж объявил:
— Перерыв на ленч. Начало 239-й сцены — Слэм идет к рингу — через девяносто минут.
Народ закружился вокруг. Бэнгер сунул руки в рукава накидки, отыскал свой шкафчик и достал из рубашки очки. Все вокруг вошло в фокус.
Подошла Кэти, положила руку ему на локоть. В другой руке у нее все еще был клипборд.
— Хорошо поработал, Бэнгер. — Она посмотрела на него и улыбнулась. Какая хорошая улыбка. — Это ведь не настоящее твое имя, Бэнгер Барнс?
Он сказал:
— Барнс — настоящее имя. Бэнгер — для ринга. Хорошо звучит. Репортерам нравилось. Я так к нему привык, что оставил и после того, как перестал выступать.
Кэти сказала:
— Там снаружи трейлер с питанием. Ты уверен, что не хочешь снять эту накидку? Смотри, не закапай. Она тебе потребуется в следующей сцене.
Бэнгер сказал:
— Я буду осторожен.
Он стоял в очереди к трейлеру позади пары техников, листавших утренний «Лос-Анджелес тайме».
Они рассматривали фотографию места кровавого преступления и толковали об увеличении случаев расстрелов машин, гангстерских разборок и избиений в округе.
Бэнгер подал свой поднос к окошку, получил кусок курицы и несколько соцветий брокколи, налил кофе
