Историческая этнология

Когда мы говорим о традиционном сознании этноса, то слово 'сознание' употребляем условно, поскольку то, что мы под ним подразумевается, включает в себя и сознание, и бессознательное. В качестве синонимичного может использоваться термин “менталитет”. Однако термин “традиционное сознание” представляется нам предпочтительным, поскольку отражает связь понятий “этническая картина мира” и “традиция”.

Основные понятия, введенные в настоящей главе:

Этнические константы — бессознательные комплексы, складывающиеся в процессе адаптации человеческого коллектива (этноса) к окружающей природно-социальной среде и выполняющие в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию этноса к окружающей среде. Они сами по себе не имеют содержательного наполнения, а включают в себя лишь “формальные” характеристики, то есть представляют собой определенную и постоянную на протяжении всей жизни этноса форму упорядочивания опыта, которая в соответствии со сменой культурно-ценностных доминант народа в течение его истории получает различное наполнение. Этнические константы представляют собой систему в рамках которой строго определено их соотношение между собой. Все бессознательные образы, включенные в систему этнических констант тем или иным образом, определяют характер действия человека в мире. Последний специфичен для каждой этнической культуры. Система этнических констант и является той призмой, сквозь которую человек смотрит на мир. На ее основании формируются адаптационно-деятельностные модели человеческого поведения.

Этническая картина мира — сформировавшиеся на основании этнических констант, с одной стороны, и ценностных доминант, с другой, представления человека о мире — отчасти осознаваемые, отчасти, бессознательные. В целом этническая картина мира есть проявление защитной функции культуры в ее психологическом аспекте. Она сама может рассматриваться как неспецифический защитный механизм. Этническая картина мира не является неизменной. Она различна в различные периоды жизни этноса и для различных групп внутри этноса. Это связано с различиями в культурно-ценностных доминантах.

Традиционное сознание (менталитет) — система мировоззрения, основанная на этнической картине мира, передающаяся в процессе социализации и включающая в себя представления о приоритетах, нормах и моделях поведения в конкретных обстоятельствах. Через описания этих представлений, в свою очередь, может быть описана культурная традиция, присущая этносу или какой-либо его части в данный период времени.

Опыт историко-этнологического анализа

Проиллюстрируем приведенный выше теоретический материал на примере этнического сознания западных финнов конца XIX — начала XX века. Во второй и пятой главе мы уже касались темы этнической картины мира финнов и дали ее описание, относящееся в основном к XVIII — первой половине XIX века. К концу же XIX века в нем произошли кардинальные перемены. В чем они выразились и каким образом метаморфоза традиционного сознания финнов оказалась возможной? Мы говорили о финне как о “маге”, одиночке, стремящимся словом, пением подчинить себе природу. За короткое время характер финна, по внешней видимости совершенно меняется.

Методологический комментарий к сюжету

Историческая этнология, обращаясь к изучению этнической картины мира какого-либо народа, почти всегда изучает его в динамике или по меньшей мере описывает два или более временных срезов. Никакие “статические” описания культуры не дают возможность вычленить в ней этнические константы, поскольку в этом случае нет возможности установить повторяющиеся парадигмы культуры. Таким образом, историк, который берется за применение этнологического подхода и стремиться объяснить какие-либо изменения в жизни изучаемого народа посредством его психологических особенностей, должен иметь представление о динамике и характере культурных изменений у изучаемого народа. Так описания культуры финского этноса, которые мы приводили в сюжете 5 (глава 5) является недостаточным для выделения этнических констант финнов. Описание одного среза этнической культуры было достаточным только для демонстрации ее в качестве адаптивной системы. Но сам факт наличия той или иной конфигурации адаптивной системы у народа не может нам дать никакой информации о возможностях трансформации в мировоззрении и поведении этноса, поскольку мы не в состоянии понять сути данной адаптивной системы, не зная какие из ее элементов существенно важны и неизменны, а какие при изменившихся обстоятельствах могут быть отброшены.

Сюжет 8. От магии пения к магии порядка

В XIX веке, особенно во второй его половине, финна более всего отличает страсть к порядку аккуратность. Это начинается с быта. 'Дома их деревянные, часто и каменные, содержатся в невероятном порядке… В кухне с неимоверной аккуратностью расставлены по полкам блюда, тарелки и прочие принадлежности, везде господствует чистота, порядок и признак неусыпного смотрения. Ни на стенах, ни на полу ни пятнышка…' [417] . Финн еще 'с молоком матери впитывает в себя любовь к чистоте. Чистоплотность доходит у него до какой-то страсти ' [418] . То же и в общественном быту: 'Поражает благоустроенность дорожек, хотя бы они соединяли даже небольшие хуторки'. [419] То же и в городе: 'Все улицы чрезвычайно опрятны. Тротуары и булыжные мостовые отлично выравнены. Чистота их поразительна… Торговые площади убираются, например, сейчас же после базара'. [420] Порядок идеален. Финны с детства привыкают к порядку. 'Горожане… наблюдают сами за соблюдением правил и лично препровождают случайных нарушителей их в полицейский участок'. [421]

Вообще нарушение общественного порядка здесь страшное преступление. 'Если родители или школа не могут справиться с ребенком, то он подвергается наказанию со стороны местной администрации (т. е. порке). К этой крайней мере прибегают только в очень важных случаях. Любопытно, что в числе проступков, заслуживающих такой кары, наряду с воровством, фигурирует нарушение общественного порядка и тишины. То и другое весьма характерно. Ужас финнов перед воровством, выразившийся законом об отсечении рук за него, так велик, что для искоренения этого зла они не могут остановиться перед таким пустяком, как порка. С другой стороны, не объясняет ли необыкновенная суровость по отношению к маленьким нарушителям строгость в исполнении общественного порядка в Финляндии или, конечно, вернее будет сказать наоборот: любовь к порядку вызывает возможность существования такой меры'. [422]