Историческая этнология

отгороженными от них невидимым барьером. Англичане осваивали весь земной шар, но при этом стремились абстрагироваться от всего, что в нем было неанглийского. Поскольку такой образ действия практически невыполним, колонизация волей-неволей связана с установлением определенных отношений и связей с внешним (неанглийским неевропейским) миром, то выход состоял в том, чтобы не замечать само наличие этих связей. Для англичан Британских островов это означало не замечать наличие собственной империи. Действовать в ней, жить в ней, но не видеть ее. Так продолжалось до середины XIX века, когда не видеть империю далее было уже невозможно. Тогда потребовалось дать ей определение, которое вписало бы ее в английскую картину мира. Но об этом мы будем говорить ниже.

Сейчас же коротко и весьма приблизительно, но опишем модель британской колонизации:

Выселение английских общин на новые территории с целью (эксплицитно или имплицитно выражаемой) организовать там некое представляющееся им идеальным обществом (безразлично, идет ли речь о социално-религиозной утопии или меркантильном центре) — психологический разрыв колонистов с Англией — обустройство английской колонии, по возможности наименее связанной с туземным населением (в колониях, где такое психологическое абстрагирование было невозможно ввиду их густонаселенности, английская народная иммиграция отсутствовала) и при психологическом дистанцировании от метрополии. И только как результат длительной колонизаторской деятельности в разных частях света происходило осознание самого факта наличия империи и “английского мира” — Pax Britanica.

Ниже мы уточним эту модель и скорректируем ее. Нам поможет сделать это анализ трансферов, характерных для английской картины мира. Ведь пока их того, о чем мы говорили, еще не ясен ни “образ мы”, ни “условия действия” англичан. Тем не менее, констатация определенного сценария английской колонизации представляет уже не малую важность. Ведь на его основе разыгрывается функциональный внутриэтнический конфликт и формируются реинтерпретации британской имперской идеологии.

Модели народной колонизации (адаптационно-деятельностные модели) в принципе внеидеолоичны. Они могут обретать соответствующее ценностное обоснование постфактум, а могут и вообще без него обходиться. Взятые в чистом виде, модели народной колонизации не имеют непосредственной связи с ценностными доминантами, а соотносятся с этническими константами, с бессознательными парадигмами, определяющими способ активности членов того или иного этноса в мире и характер отреагирования этносом конфликтности с миром, или другими словами — меру комфортности определенного образа действия для членов этноса.

Сложная и многоэтапная 'драма', связанная с освоением новой территории, является реализацией внутриэтнического конфликта и обеспечивает для этноса максимально возможную психологическую комфортность в процессе достижения определенной цели. 'Драма', разыгрываемая таким образом, может показаться слишком усложненной, но она значительно более комфортна, чем прямолинейное действие, когда членам этноса приходилось бы удерживать в своем сознании взаимоисключающие установки и эмоции (способность к чему и предположил за англичанами Гобсон, абсолютно напрасно). Нет, ценностные доминанты для различных внутриэтнических групп различны, но их распределение таково, что допускает возможность согласованного, точнее — 'драматизированного' действия. Следовательно, и объекты трансфера для различных внутриэтнических групп оказываются различными, хотя, как мы говорили выше, они обладают определенными общими характеристиками, как с формальной точки зрения, так и каком-то плане, с содержательной, будучи вариациями некой общей культурной темы.

Что касается идеальных оснований Британской империи, то первый парадокс, который мы здесь встречаем, состоит в том, что все исследователи, за очень редким исключением, отказывали ей в каком- либо идеологическом основании.

Принято также считать, что мысль о всеобщей христианской империи никогда не пускала корней на британских островах” [563] , как об этом писал один из наиболее известных германских геополитиков Э. Обст.

Однако процесс создания такой мощной социальнополитической институции не мог не быть связан с “обыгрыванием” какой либо культурной темы — без этого невозможен никакой внутриэтнический процесс, а создание империи, имперское строительство, требовали огромного напряжения от всего народа. Поэтому, на наш взгляд, следует считать, что

мнение о внеидеологическом, внерелигиозном характере британской империи связано с тем, что вплоть до XIX века миссионерское движение не было значимым фактором британской имперской экспансии. Выше мы показали, что это явление отчасти было обусловлено этнопсихологическими особенностями англичан.

Тем не менее справедливы слова английского историка Л. Райта, что “если мы будем объяснять что такое Ост-Индийская компания в понятиях наших дней, то есть как корпорацию жадных империалистов, использующих религию как средство эксплуатации и своих собственных рабочих, и других народов, мы проявим абсолютное непонимание того периода”. [564] Очень многие смотрели на Британскую империю как на “торговый синдикат”, но в ее истории не было ни одного периода, по отношению к которому это определение было бы справедливо. Можно лишь сказать, что Британская империя, корме всего прочего была и “торговым синдикатом”. Другой историк выразился еще более категорично: “Прирожденный альянс между религией и торговлей в конце XVI — начале XVII веков оказал глубокое влияние на то, что в один прекрасный день было названо Британской империей. [565] И хотя “в отличии от испанских и португальских католических проповедников, новые протестантские миссионеры были убеждены, что они не нуждаются в государстве и его помощи” [566] , однако “влияние духовенства и его проповеди было могущественным фактором в создании общественного настроя в отношении к морской экспансии”. [567] Между религией и торговлей существовала тесная связь. “Сплошь и рядом духовенство яковитской Англии было настроено в духе меркантилизма. Духовенство выступало за ту же политику, что и люди коммерции”. [568] В свою очередь, торговцы и моряки верили, что они являются орудием Проведения. “Искренняя вера в Божественное предопределение не может быть поставлена под сомнение никем из тех, кто изучал религиозные основания Елизаветинской Англии. Из этого не следует, что все судовладельцы и капитаны сами по себе были благочестивыми людьми, которые регулярно молились и пели псалмы; но мало кто, даже из наиболее нечестивых среди них, решился бы выражать сомнение в Божественном вмешательстве, большинство имело положительную веру в то, что Бог все своим всевидящим оком… Благочестивые замечания, встречающиеся в вахтенных журналах, удивляют современного читателя как нечто, совершенно не относящееся к делу… Но в начале XVII века эти комментарии были выражением настроения эпохи”. [569]

Так например, при основании в 1600 году Ост-Индийской компании отбором капелланов для нее занимался сам ее глава Томас Смит, известный как человек примерного благочестия. Он “обращался в Оксфорд и Кембридж для того, чтобы получить рекомендации… Кандидаты должны были прочитать испытательную проповедь на заданные слова из Евангелия служащим компании. Эти деловые люди были знатоками проповедей, они обсуждали их со знанием дела не хуже, чем профессиональные доктора богословия”. [570] При отборе капелланов имелась ввиду и цель миссии. “Необходимость обращения язычников в протестантизм была постоянной темой английских дискуссий о колонизации”. [571]

Однако, как было сказано выше, несмотря на значительный интерес общества к вопросам проповеди, в реальности английская миссия была крайне слабой. Попытаемся понять причину этого, обратившись к истории формирования концепции Британской империи.

Важно отметить то, что для того, чтобы понять ценностное основание той или иной империи, мы должны обращаться к ее зарождению, к той ценностной доминанте, которая дала ей импульс. На это можно было бы возразить, что этот первоначальный импульс мог восприниматься рядом последующих государственных деятелей как анахронизм, в то время как империя заняла уже свое собственное место в традиции народа и существовать как “вещь в себе”. Заимствование некоторых государственных форм и методов управления, идеологических доминант, популярных в то или иное время, зачастую грозили фатальным образом разрушить логику имперского строительства. И эта логика сохранялась порой уже не в