— Нет, Клара, нужно чуть побольше. Дзидра скоро родит…
В последний день фестиваля всех актеров пригласили на завод шампанских вин. Рассказывали легенды про это невероятное шампанское, дегустаторы демонстрировали тонкости своей профессии. Для меня это было внове, я впервые попала на дегустацию, а все было устроено как представление. На прощание преподнесли нам шампанское. Каждому актеру по ящику.
Когда мы сели в самолет, я вижу, что Женя начинает нервничать. Пытается со мной о чем?то говорить; чтобы отвлечься, стал тихо напевать: «Ту-104 — самый лучший самолет» — на мотив похоронного марша. А нам еще лететь несколько часов до Москвы. И тут мне пришла в голову хорошая идея.
— Женя, — предложила я, — давай угостим весь самолет, всех пассажиров шампанским. Пригласим стюардессу, пусть она объявит по радио, что мы возвращаемся с фестиваля и всех пассажиров угощаем шампанским.
Он обрадовался и с благодарностью посмотрел на меня. Мы позвали стюардессу, ей понравился наш план. Пассажиры оживились, девушки разносили по салонам пластмассовые стаканчики с шампанским.
Я сказала:
— Женя, спой… Свой любимый романс.
Женя взял у стюардессы микрофон и запел:
Гори, гори, моя звезда…
Пассажиры аплодировали, и, пока это происходило, объявили, что всем надо пристегнуть ремни и приготовиться к посадке. Самолет пошел на снижение. Когда приземлились, Женя сказал:
— Я так тебе благодарен. За всем этим я просто забыл, что мы летим. Для меня каждый полет — это испытание. Я столько трачу нервов, а на этот раз так легко прилетел. Большое тебе спасибо.
Осенью я была на съемках в Вильнюсе, там я встретила Женю, и он мне рассказал, что снимается в картине «Директор», играет главную роль. Предстоят натурные съемки… Через пустыню идут наши машины. Они получили высокую оценку… И он сам будет сидеть за рулем машины…
Мы попрощались. Вскоре после этого я опять получила приглашение приехать в Чехословакию.
Я много раз бывала в этой прекрасной стране, люблю тихие улочки Старой Праги. В молодости я снималась на студии «Баррандов», была участницей многих делегаций, входила в жюри фестиваля в Карловых Варах. Это один из красивейших городов Европы, уютный, чистенький, знаменитый мировой курорт. Я любила прогулки по тропе Бетховена, к Тургеневой хате, я пила воду из источников, которые дают жизненную силу. В Чехословакии шли многие мои фильмы, и люди очень хорошо ко мне относились.
На этот раз ехала делегация, чтобы отметить ноябрьские праздники. В Госкино мне сказали, что Урбанский тоже приглашен.
Прилетела в Прагу, меня встретила добрая знакомая пани Славка. Мы вспоминали те дни, когда вместе с нею и Женей участвовали в Кинофестивале трудящихся. Пани Славка приготовила фотографии, чтобы подарить нам на память.
— Завтра прилетает Женя Урбанский. Я поеду его встречать, — сказала пани Славка.
— Славка, — говорю я, — если нас разобьют на группы, давай поедем, как и прежде, ты, Женя и я…
На следующий день я приехала в отделение «Совэкспорт- фильма», чтобы встретиться с делегацией. И вдруг вбегает представитель Госкино, с ним пани Славка:
— Клара, Женя погиб!
— Как погиб?
— У него были трюковые съемки. За руль должен был сесть дублер, но он решил сниматься сам…
Да, в ту пору трюк стоил двести восемьдесят рублей. Это более половины месячной зарплаты киноактера высшей категории. Деньги были нужны на покупку квартиры. Жене показалось, что трюк совсем несложный. Машина как бы прыгает с трамплина, и ничего с ней случиться не должно. Машина крепкая, устойчивая.
Рассказывали, что на съемку собралось множество зрителей, его поклонниц. Его приветствовали, многие принесли цветы.
А он встал на трамплин и громко крикнул:
— Хороший был парень, Женя Урбанский…
Сел за руль и погиб. У него сломался позвоночник, его не успели довезти до больницы.
Дзидра лежала на сохранении в клинике. Боялась, что будут преждевременные роды. В те дни ей никто не осмелился сообщить скорбную весть. Она родила сына и только тогда узнала, что у него нет отца.
Как же хрупка наша жизнь! Такая огромная любовь, такая прекрасная карьера, такой талантливый актер — русский актер, широкий, сильный, добрый… Лучшего не представишь. Вот- вот должен стать отцом, и вдруг — какие?то двести восемьдесят рублей… И — смерть.
Я часто вспоминаю его, нашу поездку по городам Чехословакии, наши долгие беседы, тот день на ленинградском стадионе и тот панический страх в его глазах, когда мы сели в самолет, распрощавшись с гостеприимной Братиславой.
И шампанское на борту лайнера. И романс «Гори, гори, моя звезда…».
А в ушах звучат прощальные слова:
— Хороший был парень, Женя Урбанский!
День приключений в Кижах
Когда я рассказывала о Евгении Урбанском, я вспомнила о праздниках на стадионах. В шестидесятых — семидесятых годах они устраивались в летние месяцы чуть ли не во всех крупных городах Советского Союза. Это были действительно массовые, народные праздники. Часто они приурочивались то ко дню города, то к профессиональному празднику, давали возможность представить и достижения города, и знаменитых земляков. В заключение выступали известные актеры. Обычно в субботу и воскресенье было по два представления — днем и вечером.
Для артистов это был хороший повод встретиться со старыми друзьями, поговорить. Ну и, конечно, немного заработать.
Но такими большими представлениями управлять было трудно. Множество актеров, массовка, солдаты… Потому нередко случались и казусы, о которых нельзя вспоминать без улыбки.
В год пятидесятилетия Октября представление открывалось торжественным прологом. На поле стадиона выезжал броневик, вокруг — матросы и солдаты, а на башне — вождь революции. То есть актер, загримированный под Ленина.
Помню, кончилось дневное представление и актер, стоявший на броневике, после пролога уехал в гостиницу. А в это время с опозданием прилетел замечательный комедийный актер Борис Новиков, любимец публики. Вот — вот его выход, а ботинки, в которых он должен выступать, пропали. Нет ботинок. Как быть? Костюмер начала искать, но нашла только ботинки актера, который в прологе исполнял роль Ленина. Костюмер выдала Новикову под честное слово эти ботинки.
— Пожалуйста, только прошу вас, обязательно верните. Тотчас же поставьте ботинки на место.
Новиков поклялся, что он это сделает, но после выступления его кто?то угостил в буфете, и он в хорошем расположении духа отбыл в гостиницу. Пришел в номер и уснул в кресле. В тех самых ботинках, которые поклялся вернуть.
И вот второе представление. Опять же первым должен на поле появиться броневик. Приехал актер, его загримировали, стали искать ботинки, а их нет. Попробовали обувь подобрать, но нога у него была большого размера. Что делать?
— Ладно, — говорит актер, — с трибун не видно, я буду в носках.
А температура — за тридцать градусов. Броневик несколько часов жарился под солнцем. Металл раскалился…
Зазвучала музыка, пошел пролог. Актер влез на броневик… Руку протянет и тут же начинает переминаться с ноги на ногу. На одной постоит, потом на другой. Что с ним происходит? А он от этой жары
