— Клара Степановна, — ответил режиссер. — Я вас очень прошу… Приходите на пробы. Раз вы не будете играть, сделайте это для меня, потому что приезжает Папанов пробоваться на роль Карбышева. Я вас очень прошу.
С Папановым мы снимались в комедии «Дача». Он большой актер, добрейший, умный, трогательный человек.
Я согласилась выручить режиссера. Приехала. Но твердо знаю, что сниматься не буду, и потому никакого волнения не испытываю. Сделала грим, оделась и пришла в павильон. Ждем Папанова.
Приехал Папанов, поздоровался, сказал, что сейчас пойдет в гримерную. Мы поговорили с ним о том о сем, пошутили.
Прошел час, и он вернулся из гримерной совершенно другим. Какое?то вытянутое лицо, остановившиеся глаза. Видно, внутри у него что?то происходило, что?то клокотало, и он старался это все подавить, сделать вид, будто с ним всё в порядке.
Я спросила:
— Что с вами Анатолий Дмитриевич? Что?нибудь случилось?
— Нет, всё нормально… Давайте репетировать.
И мы стали репетировать. Я, конечно, старалась играть для Папанова.
Началась съемка. А Папанов будто в прострации. Режиссер останавливает камеру:
— Понимаете, Анатолий Дмитриевич, здесь вы вот так сделайте, пожалуйста.
— Хорошо, — говорит Папанов.
Но как будто не слышит, что ему сказал режиссер.
Наконец с большими мучениями мы эту пробу сняли.
И что же оказалось, в чем была причина?
Папанов шел в гримерную в прекрасном настроении, но в коридоре его встретил знакомый актер:
— Ты куда?
— Буду пробоваться на Карбышева. Я уже один раз пробовался, а сейчас меня вызывают повторно. Очевидно, они хотят, чтобы я снимался. А сыграть Карбышева мне очень интересно.
— Странно, — говорит актер. — А мне сказали, что Бабочкин будет эту роль играть. Его пробовали позавчера. По — моему, они уже решили — будет играть Бабочкин.
— А чего же меня вызывали? — спрашивает Папанов.
— Не знаю, — отвечает актер. — Вроде уже все решено…
И пошел по коридору.
И вот с таким испорченным настроением Папанов сел гримироваться и пришел в павильон. Зачем его пробовать, если уже решили снимать другого?.. Зачем его вызвали? Что за неуважение? Режиссер знает, что снимать не будет, так зачем мучает, зачем дает надежду?
Папанов думал только о том, чтобы сдержаться, а не бросить все и уйти. Но как интеллигентный человек он этого сделать не мог. Вот сколько мучений стоила актеру одна только проба!
А в итоге в фильме ни Бабочкин, ни Папанов не снимались. Взяли неизвестного актера…
— Мне никто не звонил?
— Нет. Никто не звонил.
Значит, никаких предложений нет. Что я буду делать дальше — неизвестно.
Эта постоянная неуверенность, постоянное ожидание стоят нервов. Если не звонит телефон день — два — три, месяц, пять месяцев, актер сходит с ума. Ему кажется, что он сидит в одиночной камере, что все о нем забыли. Что он никому не нужен. Появляется болезненное отношение ко всему, что происходит. Вот в таком подвешенном состоянии — все киноактеры.
И вдруг звонит телефон. Со студии имени Горького от Лиозновой.
С Татьяной Михайловной мы вместе учились у Герасимова — она в режиссерской группе, а я в актерской. Мы с ней довольно редко виделись. Никогда я у нее не снималась. Вообще, как?то так получалось, что режиссеры, учившиеся у Герасимова, почти никогда не приглашали своих однокурсников — актеров. Почему так получалось, я не знаю.
Но тут позвонили; как всегда в кино, времени нет, сказали, что завтра будет проба. Если я, конечно, согласна играть роль Нуйкиной в картине «Мы, нижеподписавшиеся». Эта острая пьеса уже прошла в трех московских театрах. Зрители ходили смотреть, как играет актер в одном театре, как ту же роль играют в другом театре. Спектакли имели большой успех.
— Но я же не читала сценарий.
— Ничего, вам дадут текст. Вы его у нас и прочитаете.
— Нет, — говорю я. — Так я не привыкла. Мне, пожалуйста, сегодня пришлите сценарий, и тогда я завтра смогу пробоваться.
Курьер привез мне сценарий. Думаю: прочитаю только свои сцены. Потому что мне еще надо выучить текст пробы. Но начала читать и поняла, что это острый социально — нравственный фильм, детектив, очень современный, характеры сложные. И я увлеклась и читала допоздна. Потом начала учить текст. Кто будет моим партнером, я не знала. А это сложно, если не представляешь партнера.
Тем не менее, выучила текст. Поспала часа три и утром поехала на студию. Повторяю текст и пытаюсь понять — какой мне придумать в этом маленьком отрывке характер, чтобы моя проба была оригинальной.
Стали меня гримировать, а мне как бы все равно. Спрашивают, какую вам прическу, я отвечаю: какую хотите. Во что одеть? Говорю: во что хотите…
Пришел партнер. Мы с ним раньше на площадке никогда не встречались, а были знакомы лишь заочно. Поздоровались.
— Ну как?
— Ночь не спала, волновалась.
Мне так хотелось сыграть эту роль! Готова все что угодно отдать за эту роль.
Нуйкина — бюрократ, но она интеллигент, муж у нее профессор. Она считает, что все, что она делает, правильно — это добрые дела. Словом, бюрократ, но классом уже повыше.
Но основное?то в ней остается: она выполняет только то, что ей скажет начальник. Что бы она ни думала, но, раз получила приказ, должна его выполнять.
Мне очень хотелось играть роли характерные или комедийные. А меня всегда представляли героиней и считали, что я должна играть правильных женщин. Хотя, если честно, я старалась их никогда не играть. Мне удавалось создавать разные характеры. Ведь это самое главное, самое интересное в творчестве актера.
Татьяна Михайловна Лиознова, видимо, почувствовала мое состояние.
— Клара, ты не волнуйся. Вот как ты есть, как причесана, как одета, так и играй.
Пришли в павильон. Свет уже поставлен, мизансцена известна. Мы прорепетировали, и Татьяна Михайловна сказала:
— Можно снимать.
И мы сняли.
Она говорит:
— Ну, всё…
Я спрашиваю:
— Только один дубль?
— Да. Всё нормально. Давайте снимем крупный план.
Сняли.
— Ну всё, Кларочка. До свидания. Спасибо.
— До свидания.
И мне стало так грустно. Даже отчаяние какое?то… Я столько мучилась. Не спала ночь. А снималась — ну… двадцать минут. И всё.
Я вышла на улицу. Ничего не изменилось. Как солнце светило, так оно и светит. Люди куда?то
