— Вот и боевое крещение.
Егорьев продолжал молчать.
— Так-то, лейтенант. — Полесьев поднялся. — Принимайте взвод.
— Я? — удивился Егорьев.
— Да, вы, — ответил Полесьев и указал на Пастухова. — Раз его уже нет.
— Но ведь вы говорили… — начал Егорьев, но ротный перебил его:
— Ну, раз так обстоятельства сложились… Я надеюсь, вы в курсе дел?
— Да, я в курсе дел, — подтвердил Егорьев и добавил, пожав плечами: — Ведь и дел-то никаких не было еще.
— Тогда командуйте, лейтенант, — сказал Полесьев. — Был бы очень рад, если вы окажетесь счастливее Пастухова.
— Товарищ старший лейтенант! — окликнул Егорьев ротного, когда тот уже брался за ручку двери. — А я ведь… Я ведь завидовал ему. Еще час назад завидовал.
Полесьев остановился и, грустно усмехнувшись, посмотрел прямо в глаза Егорьеву, сказав:
— У каждого своя судьба. Помните это, лейтенант!
9
На следующий день с утра пораньше в блиндаж к Егорьеву ввалился старшина Кутейкин с наполненным до краев кашей котелком. Егорьев, сидевший за столом, оторвался от карты и поглядел не старшину.
— Здравствуйте! — приветствовал тот лейтенанта.
Потом, смутившись своего бесцеремонного вторжения, виновато улыбнулся и спросил:
— Можно войти?
— Да вы уже вошли, — усмехнулся Егорьев.
Старшина подошел к столу и бухнул на него котелок. Часть пшенки, выплеснувшись через край, разлетелась по столу.
— Осторожнее, — сказал Егорьев, стряхнув кашу с лежавшей на столе карты и пряча карту в планшет.
— Прошу прощения, — извинился Кутейкин, рукавом вытирая стол. — А я к вам по делу.
— По какому же? — поинтересовался Егорьев.
— Да вы покамест каши откушайте. — Старшина пододвинул котелок к лейтенанту.
— Спасибо, — поблагодарил Егорьев, но, замявшись, признался: — Да у меня ложки нет, я потом.
— Хе, — усмехнулся Кутейкин. — Тоже мне проблема!
И, вытащив из-за голенища сапога ложку, протянул ее лейтенанту:
— Нате вот, пожалуйста.
Егорьев взял ложку и принялся есть.
— Проголодались вы, однако, товарищ лейтенант, — заметил Кутейкин, глядя, как Егорьев уплетает пшенку за обе щеки.
— Да, — подтвердил Егорьев. — Со вчерашнего дня ничего не ел.
Дождавшись конца завтрака лейтенанта, Кутейкин приступил к делу.
— Так я, значит, насчет некоторого положения вещей в нашей обороне, так сказать, — начал он. — Имеется предложение кое-что изменить.
— Какое предложение? — осведомился Егорьев, вытирая рот носовым платком.
— Да вот, — охотно пояснил старшина, — бронебойщики не на месте.
— В каком смысле? — не понял Егорьев.
— В самом прямом, — принялся объяснять старшина. — Товарищ лейтенант, упокой Господи его душу, велели супротив обрыва им разместиться, а им там не место!
— Почему? — Егорьев с удивлением посмотрел на старшину.
— Потому что направление это не танкоопасное, а вот пехоту, ежели что, задержать будет нечем. Туда пулемет надо ставить. Он там и был, так что это самое что ни на есть для пулемета место. Разумеете?
— Я так вам ответить ничего не могу, не знаю, про какое место речь идет, — развел руками Егорьев. — Надо пойти и посмотреть.
— Пойдемте. — Кутейкин поднялся из-за стола и направился к выходу.
Егорьев последовал вслед за старшиной. Через несколько минут они были в обществе Золина и Лучинкова.
— Вот. — Старшина обвел руками все вокруг позиции бронебойщиков. — То самое место. Извольте оглядеться и принять решение.
Егорьев поглядел на окружающих его солдат. Старшина стоял с выжидательным видом, Золин с Лучинковым смотрели испытующе-настороженно, ожидая «решения». Егорьев осмотрелся по сторонам, потом решительно объявил:
— Нужен бинокль.
Все переглянулись! Первым нашелся старшина.
— Рядовой Лучинков, — распорядился он, — отправляйтесь к сержанту Дрозду и возьмите у него от моего имени…
— От моего имени, — поправил старшину Егорьев.
— Правильно! — тряхнул головой Кутейкин и продолжал: — Возьмите от имени товарища лейтенанта бинокль. Ясно?
— Так точно! — утвердительно кивнул Лучинков.
— Тогда идите и исполняйте, — резюмировал Кутейкин.
Лучинков отправился за биноклем в землянку отделения. Минут через пять он вернулся, однако, вопреки указаниям, без названного оптического прибора.
— В чем дело? — спросил старшина. — Где бинокль?
— Этот жмот не дает, — отвечал Лучинков.
— Ты сказал, от чьего имени просят? — накинулся на него старшина.
— Сказал.
— А он?
— А он сказал, что пусть тот, кто просит, сам и приходит.
— И больше ничего не сказал?
— Еще послал меня…
— Понятно, — оборвал Лучинкова старшина.
— Слушайте, — вмешался в разговор Егорьев. — Мне этот балаган надоел. Я сейчас сам пойду за биноклем, и вашему сержанту не поздоровится. Засел там…
— Вот-вот, жмот, — вставил Лучинков.
Кутейкин уничтожающе посмотрел на Лучинкова, и тот, съежившись под этим взглядом, поспешил прикусить язык. Потом, обернувшись к Егорьеву, старшина заверил:
— Сейчас все уладим. Я мигом!
И поторопился в землянку. Меньше чем через две минуты Егорьев уже рассматривал в бинокль близлежащую местность. Перед ним было поле, берег реки, высота. Егорьев медленно водил биноклем, разглядывая все это. Затем, вернув бинокль старшине, решительно заявил:
— Да, позицию будем менять.
На лицах Лучинкова и Золина заиграла довольная улыбка.
— Вот это дело, — одобрил Золин.
— Куда прикажете их переставлять? — деловито осведомился Кутейкин, указывая рукой на бронебойщиков.
