лейтенанта.
— Да, так бывает иногда, что у человека дисциплинарная карточка исписана взысканиями, а в решающий, момент он собрался, сделал все, как надо. Бывает, что и средний пилот совершает подвиг. Есть такие исключения из правил. Но разве этим отменяется само правило? Нет, не отменяется, — горячо проговорил Иван Иванович. — В годы войны мне выпала честь командовать Первым гвардейским Краснознаменным Клайпедским минно-торпедным полком. В нем были сотни героев, тридцать три авиатора стали Героями Советского Союза. Еще десять однополчан получили Золотые Звезды Героев, воюя уже в других частях и соединениях. Полком Героев называли Первый гвардейский. И все это — на основе высокой дисциплины, на основе тренировок до седьмого пота… В юности, — продолжал командующий, — многое видится поверхностно. Опоздал на построение, не выучил урок по навигации, не проверил матчасть — так это, мол, на земле, а там, в небе, я себя покажу. С нарушением пилотировал, создал предпосылку к аварии? Пустяки! Не правда ли, так иногда видятся нарушения дисциплины, несоблюдение плановой таблицы, наставления по производству полетов? А это ведь прямая дорога к беде.
Я сам в ваши годы не избежал ошибок. И если остался тогда лейтенант Борзов жив-здоров, то уж поистине по воле счастливого случая. Моим кумиром был Валерий Чкалов. Но тогда, в юности, не великие его перелеты, которые без высшего мастерства и железной дисциплины нельзя совершить, а его шалости пролет под мостом на Неве, высший пилотаж на малых высотах — привлекали мое внимание. Такой угол зрения на издержки таланта опасен. В то же время, борясь за дисциплину, правильно оценивая достигнутое в боевой учебе, нельзя приклеивать одному ярлык нарушителя, другому — пожизненное звание передовика. Оступился человек — помогите ему подняться. А самым лучшим полезно усвоить истину, что нет высоты, на которой можно почивать на лаврах. Уже сама мысль, что все достигнуто, есть начало отставания. А теперь, улыбнулся командующий, — одна притча. Жил-был один лейтенант, комсорг, любил небо, как вы, летал над волнами Тихого океана, потом, как лучшего, послали его на войну 1939-40 годов, потом на другую — Отечественную. Хвалили его, орденами награждали. И забыл лейтенант, что всего добился дисциплиной матушкой победы. Забыл об этом всего на несколько минут, а последствия? На спортивно-тренировочном самолете стал над землей такое вытворять, что и сейчас неловко перед старыми товарищами. Конечно, лейтенант был сурово наказан. Но самым суровым был суд собственный. Командиры и товарищи простили. А себя простить лейтенант, наверное, никогда не сможет. Этот лейтенант, дорогие товарищи, перед вами. Да, все это было со мной…
Молчание зала прервалось долгими аплодисментами. Это было ответом комсомольского актива командующему, который откровенно рассказал об одном не слишком приятном эпизоде из своей лейтенантской службы, хотя мог бы рассказать о подвигах, которые он совершил на войне и на которые равнялись торпедоносцы Военно-Морского Флота.
И, словно услышав призыв комсомольцев, Иван Иванович действительно перешел к подвигам, но говорил уже не о себе, а о комсомольцах Александре Преснякове и Николае Иванове, Михаиле Шишкове и Алексее Скрябине, Иване Головчанском и Николае Разбежкине, чья доблесть служила примером всему личному составу Первого гвардейского полка.
— Сейчас авиация флота вооружена новейшей техникой. Но и ответственность возросла. Требуются глубокие инженерные знания, опыт, отвага, воля и мастерство, чтобы успешно решать поставленные задачи. Вы знаете, что ряд летчиков и штурманов получили боевые ордена за образцовое выполнение сложных учебных задач и высокую боевую готовность. Воля и мастерство, проявленные ими, сродни воле и мастерству героев Отечественной войны…
Это была новая, смелая, зовущая к дальнейшему совершенствованию оценка успехов мастеров снайперского пуска ракет и торпедного удара.
В 1971 году начальником штаба авиации ВМФ стал Герой Советского Союза генерал-полковник авиации А. А. Мироненко. В войну Борзов и Мироненко в одной дивизии командовали полками. Мысль о единстве природы подвига в бою и учебе Мироненко и его штаб внедряли на всех флотах, и это способствовало воспитанию сотен замечательных боевых летчиков.
Учить и воспитывать бесстрашных пилотов
Морская авиация стала скоростной и ракетоносной, с огромным радиусом действия. Нет в мировых океанах точки, куда не могут долететь самолеты советского Военно-морского Флота. Борзов многое сделал, чтобы крылья флота стали грозным оружием. И не только грозным, но и надежным. И. И. Борзов добивался, чтобы летчики в дальних рейдах могли сосредоточить все внимание на выполнении боевого задания, были уверены, что техника не подведет. В воздушном сражении все может случиться. И тогда безотказными должны быть спасательные средства. Во время войны врагу не удавалось сбивать Борзова над морем. Но он знал немало случаев, когда приходилось выбрасываться из горящих торпедоносцев на парашютах в студеные воды. Встречаясь с конструкторами, Иван Иванович призывал их думать о том, как сделать спасательные средства надежными и удобными, помогающими преодолеть холод. После одной такой встречи, как вспоминают ветераны, конструкторы, в соответствии с заданием И. И. Борзова, усовершенствовали индивидуальные спасательные средства членов экипажей самолетов морской авиации.
Командующий приковывает внимание к дисциплине, к овладению тактикой, к воспитанию инициативы у летного состава. Однажды он присутствовал у противолодочников на тактических занятиях. Командир хорошо знал предмет, рассказывал о возможных атаках. Но, Борзов видел, внимание у летчиков все более ослаблялось. А ведь говорил майор правильные вещи. Командующий объявил короткий перерыв, затем, извинившись перед майором, сказал, что ночью улетает и поэтому нет другого времени, чтобы поговорить с летчиками. Чтобы не смущать командира, Иван Иванович взял другую тему, близкую к предстоящим учениям, приказал разобрать модели самолетов, сам расставил модели атомных подводных лодок и их охранения.
— В занятиях участвуют все, — предупредил командующий. — Мои предложения можете оспорить, и я могу вам возразить. Вот закон этой нашей работы.
Занятие стало своеобразным учением. Усталость пропала, и сам майор почувствовал облегчение, увидев, что его подчиненные заинтересованно доказывают, почему надо поступать так, а не иначе.
Среди летчиков был старший лейтенант Николай Иванов. Его решения нравились командующему веским обоснованием, но выходил он на условный боевой курс медленно.
— В сорок четвертом однажды я послал группу торпедоносцев для удара по судам противника. Ведущими были Александр Пресняков и штурман Николай Иванов, ваш тезка и однофамилец, — улыбнулся командующий. — Так вот, летели топить транспорты, а увидели две подводные лодки. Медлить нельзя ни секунды. Пресняков и Иванов с ходу пустили торпеду и потопили подводную лодку. А другой экипаж засмотрелся на фашистскую субмарину, и его рекошетирующий удар лишь повредил подводную лодку. Так что тренировать себя надо, чтобы не опаздывать с решением, потому что и несколько секунд задержки могут свести на нет атаку.
— В какой позиции были лодки, с какого направления заходили гвардейцы? — спрашивали противолодоч-ники.
Борзов представил на моделях всю картину боя, рассказал, что заходили гвардейцы необычно: в сплошной облачности оказались над Клайпедой под стволами десятков зенитных батарей и обрушились на субмарины не (с моря, то есть с самого ожидаемого противником направления, а как бы с тыла…
Командующий чутко прислушивался к вопросам, они свидетельствовали о большом интересе.
— Спасибо, товарищ командующий, за предметный урок, — сказал майор, когда закончились занятия.
Известна настойчивость Борзова в воспитании у авиаторов высокой воинской дисциплины. В то же время он считал недопустимым подменять воспитательную работу взысканиями и разносами. В одном полку ему доложили:
— Закручиваем гайки.
— Если уж прибегаете в воспитании к слесарным выражениям, — предостерег командующий, — то не
