плохо. Мне привычнее, когда ты меня ругаешь.
— Я тебя ругаю?
— Целыми днями.
— Прости.
— Если еще раз извинишься, я стукну тебя подушкой.
Ни слова не говоря, Максим вскочил с кресла и с размаху бросил меня на диван. От неожиданности я вскрикнула, но сумела-таки дотянуться до подушки и замахнуться, бросать я ее не стала, так как увидела стоящую на полу каменную горку. Вода журчала, поблескивая, вращался камень на ее вершине. Я испугалась, что нечаянно разрушу эту красоту. Максим проследил за моим взглядом и спокойно сел рядом со мной на диван. Мы любовались красотой камней, ставших необычайно яркими в струях воды. Максим легонько обнял меня рукой и я непроизвольно прижалась к его теплому плечу. Мои опасения были напрасны, мой рассказ не вызвал у Максима отвращения ко мне. Мне стало легко и спокойно на душе, словно большая цепь, стягивающая мое сердце, разорвалась, и я стала наконец свободной. Большим пальцем руки Максим легонько поглаживал мое плечо, чуть повернув голову, я наблюдала за его рукой. Что будет, если я поцелую эту руку? Эта совершенно бредовая мысль неожиданно пришла мне в голову. Некоторое время я пыталась бороться со своим желанием, потом мои губы прихватили гладящий меня палец, а зубы слегка его укусили. Максим замер и напрягся.
— Будет очень хорошо, если ты до конца понимаешь, что творишь, — прошептал он и мягко уложил меня на диван.
Я протянула руку к выключателю, но он мягко отстранил ее.
— Не надо, тебе не надо бояться ни света, ни темноты. Смотри мне в глаза.
И его руки снова неторопливо отправились в путешествие по моему телу, дарящее мне новые ощущения и радость. Максим, словно музыкант, своими прикосновениями заставлял петь мое тело. Эта музыка движений переполняла меня, я задыхалась, не могла понять, что со мной происходит, пока не догадалась, что мне нужно поделиться своим восторгом и счастьем. Мои руки поднялись и обняли склонившегося надо мной мужчину. Я должна была тоже дарить ему счастье. Мои руки скользнули по ткани, и все во мне возмутилось. Нет! Во мне проснулось первобытное желание вернуться к естеству, одежда скрывала гладкую кожу и сильные мышцы. Рывками я стала снимать с него одежду. Два обнаженных тела коснулись друг друга, словно упругие капельки ртути слились вместе, соединенные взаимным притяжением. Забытое ощущение покоя охватило меня.
— Как долго я тебя искала…
— … блуждая впотьмах в холод и непогоду.
— Откуда ты знаешь, о чем я подумала?
— Я чувствую это.
Я хотела еще что-то спросить, но его губы закрыли мой рот, а его полуприкрытые глаза были так близко, но я не могла увидеть их выражение. Максим тесно прижался ко мне, но это не привело меня в ужас, а вызвало ответное желание раствориться в нем, принадлежать ему до конца. С ним мне уже ничего не было страшно. Мое тело выгибалось ему навстречу, требуя еще большего наслаждения.
Резкая боль заставила меня вскрикнуть от изумления и обиды. Это напоминало неожиданное предательство, ведь было же так хорошо. Почему же теперь так больно? Максим замер, словно моя боль передалась ему и ушла без следа, растворившись в его могучем теле. Глаза его потемнели и сузились. Мне стало страшно, таким незнакомым и отрешенным стал вдруг его взгляд. Мое тело робко двинулось ему навстречу, он ответил мне, и вскоре все вокруг закружилось в сказочном танце.
Опустошенная, обессиленная и в то же время наполненная новыми ощущениями, почувствовавшая радость освобождения и полета, я медленно приходила в себя. Наконец, мне захотелось открыть глаза, Максим лежал, опираясь на локоть, с тревогой глядя на меня, другая его рука покоилась на моем бедре.
— Почему ты молчишь? — пальцем я обвела контур его губ, как бы снимая с них заклятие.
— Почему ты не сказала?
— А что ты ожидал? Если я жила, как бродяжка, то и вела себя как…
— Молчи, — рука Максима зажала мне рот, не давая вымолвить то страшное слово, которым однажды уже наградила меня бабка. Яростно мотнув головой, я оттолкнула его руку.
— Если бы он тогда сделал бы со мной что-нибудь, я бы руки на себя наложила.
— Ой, какая ты у меня дурочка! Почему ты каждый раз заставляешь чувствовать меня подлецом?
— Почему? Ты жалеешь о том, что было?
— Конечно нет, просто опять я грубо с тобой обошелся, сделал тебе больно, а нужно было быть более нежным с тобой. Я не имел право так с тобой поступать, ты заслуживаешь большего.
— Я уже вправе решать это сама. Я хотела этого, все, что у меня было, я отдала тебе по своей воле.
— Прости меня.
Максим встал, принес из ванной свой халат, помог его одеть. Пока я принимала душ, он сменил постельное белье, вошел в ванную, вытер меня, как маленького ребенка полотенцем, и отнес в кровать, укутал меня одеялом и осторожно лег рядом, потушив свет.
Уже засыпая, я подумала, что шум дождя за окном звучит даже приятно, когда тебя согревает дыхание большого надежного человека.
Глава 18
Мне было тепло и так спокойно, я потянулась и открыла глаза. Максим лежал на боку, опираясь на локоть, и внимательно меня рассматривал.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ты забыл сказать: «С добрым утром!»
— Я задал тебе вопрос.
— Ого! По-моему, ты забыл, что начальником ты станешь только завтра. Ты что, всю ночь не спал, все на меня смотрел?
— Саша!
— Я хорошо себя чувствую. А почему ты сказал вчера, что я заставляю тебя быть подлецом?
— Я чувствую себя подлецом, потому что постоянно причиняю тебе боль.
— Но мы, по-моему, вчера все уже выяснили.
— Я имел ввиду нашу первую встречу.
— А как ты тогда догадался, что я — женщина?
— Девушка. Ты дралась с Семеном уж очень по-женски, дралась, как кошка, когтями.
— Ну, ободрала я его тогда порядком.
— А когда он повалил тебя на землю, ты сжалась, как маленькая девочка.
— Семен был на меня очень зол.
— Оставь в покое Семена. Нам нужно решить несколько вопросов.
— Повторяю, начальником моим ты станешь только завтра, нечего сбиваться на официальный тон.
— Саша, я говорю совершенно серьезно.
— Разумеется.
— Выходи за меня замуж.
— А поутру они проснулись. С чего это ты?
— Саша, прекрати немедленно, иначе я…
— Что ты? Ну что ты мне можешь сделать?
— Хорошо, завтра мы едем подавать заявление.
— Ты с ума сошел.
— Я это сделал уже давно, с того самого дня, как тебя увидел.
