предшественниками в пользу испанских монархов, для получения ежегодного налога на духовенство и фондов, назначенных на святой крестовый поход. Папа не ограничился этим действительно враждебным актом, но связался с Генрихом II, королем Франции,[1031] чтобы воевать с австрийским домом до тех пор, пока государи не будут лишены своих верховных прав.
IV. Королевство Испании управлялось тогда вдовствующей принцессой Португалии, Хуанной Австрийской, дочерью Карла V, который был занят в Брюсселе[1032] передачей Германской империи своему брату Фердинанду, королю Венгрии и Чехии,[1033] а королевства Испании с графством Фландрским — своему сыну Филиппу II, королю Неаполя и Англии. Политика Карла V была ему полезна тем, что избавляла от затруднений, приготовляемых римской курией, тяжесть которых начинала падать на Филиппа. Этот государь вернулся из Лондона в Брюссель для получения от отца наставлений, в которых он нуждался для царствования в Испании. Они были тем более важны, что являлись плодом сорока лет управления. Обстоятельства отношений к римской курии требовали благоразумных действий, ибо внушали опасения не только возможные злоупотребления властью папы как наместника Иисуса Христа на земле и могуществом светского государя, но надо было еще предвидеть последствия союзного договора, только что подписанного верховным первосвященником с королем Франции и герцогом Феррарским.[1034]
V. Кроме государственного совета (указаниями которого Карл и Филипп постоянно пользовались прежде, чем что-либо решить) эти два государя сочли приличным иметь суд совести, чтобы уравновесить власть верховного главы Церкви над католиками. 15 ноября 1555 года была редактирована в Вальядолиде знаменитая консультация брата Мельхиора Кано, которую я напечатал в Мадриде в 1809 году в моей Дипломатической коллекции разных бумаг, древних и новых, о брачных льготах и о других пунктах церковного изъятия из общего правила. Из этого решения Кано вытекает, что в случаях, подобных настоящему, единственное и действительное средство, которое следует употребить, это не только не дать светскому государю Рима возможности вредить, но и вынудить его внимать разумным предложениям и вести себя с большей осторожностью в будущем. Другие богословы решили, что уступки, сделанные римской курией относительно церковного налога, а также и другие дарованные ею милости неотменяемы и охраняемы силою действительного договора, составленного в пользу империи или королевства.
VI. Папа, узнав об этих решениях, послал главному инквизитору приказ наказать авторов, утверждая, что подобное учение есть явно еретическое[1035] и что он не может его терпеть, особенно в эпоху, когда ересь, по-видимому, растет и ширится во все стороны. Папа желал также преследования соучастников и приверженцев этих богословов. Система римской курии была живо поддержана большинством прелатов королевства, во главе которых стоял кардинал Силисео, архиепископ Толедский, бывший наставником короля. Между ними и папой установилась переписка, от которой можно было бы чего-либо ожидать, если бы честолюбивый и необузданный нрав Павла IV не привел к крушению его планов. Тогда Филипп II, который был королем Испании с января 1556 года, написал из Лондона в июле своей сестре, правительнице королевства, письмо, помещенное в мою Дипломатическую коллекцию и воспроизводимое здесь.
VII. «С тех пор, как я известил вас, — писал государь, — о поведении папы и о сообщении, полученном мною из Рима, до меня еще дошло, что Его Святейшество предполагает отлучить от Церкви императора и меня, поразить интердиктом мои государства и прекратить в них божественную службу. Снесясь об этом деле с серьезными и учеными людьми, я увидал, что это предприятие было бы не только злоупотреблением силою, которую верховный первосвященник имеет в своих руках, единственно основанным на страсти и ненависти, которых наше поведение, конечно, не вызывало, но и то, что мы не обязаны подчиняться приказам относительно нашей особы, по причине скандала, который произойдет, если мы признаем себя виновными, когда мы не виновны, и великого греха, который мы совершим подобным поведением. Вследствие этого было решено: если мне что-либо будет запрещено, я не должен буду лишаться этого, подобно отлученному, невзирая на цензуру, которая может прийти в отношении меня из Рима, в соответствии с настроением Его Святейшества. Уничтожив секты в Англии, приведя эту страну в послушание Церкви, неослабно и всегда с новой энергией наказывая еретиков и достигнув успеха, которому ничто никогда не могло мешать, я вижу, что Его Святейшество хочет, очевидно, гибели нашего королевства, не принимая во внимание того, чем оно обязано его же сану. Я не сомневаюсь, что Его Святейшество добьется успеха в своем предприятии, если мы согласимся на его требование, так как он уже отозвал все представительства, полученные кардиналом Поло в этом королевстве и принесшие величайшие блага. Эти и другие столь же важные соображения, а также необходимость подготовиться к событиям и охранить наши народы от всех неожиданностей, вынудили нас составить от имени Его Величества и от нашего имени формальный акт отвода, копию которого я сначала думал послать вам. Но так как документ очень длинен, а курьер отправляется во Францию, то дело на этот раз не может состояться, и я оставляю его для морского курьера, который отправится немедленно. Когда вы получите эту копию, напишите прелатам, грандам королевства, городам, университетам и начальникам орденов и просветите их насчет происходящего. Вы предпишите им смотреть на цензуры и интердикт,[1036] присланные из Рима, как на недействительные, потому что они не имеют силы и значения, несправедливы и необоснованны. Я посоветовался относительно того, что мне позволительно и рекомендовано делать в этом случае. Если в это время придет от папы какой-либо акт, относящийся к этому предмету, нужно будет воспрепятствовать его получению, принятию и приведению в исполнение. Однако, чтобы не быть обязанным прибегать к этому и чтобы сообразоваться с написанным мною, вы постараетесь принять строгие меры надзора в портах и на границах, как было это сделано в королевстве Английском, чтобы ни один из таких документов не был объявлен или передан и чтобы весьма сурово наказывали всякого, кто осмелится раздавать подобные документы, потому что нам нельзя дольше скрывать. Если нельзя помешать ввозу и если кто-нибудь начнет придавать им цену, вы воспротивитесь их исполнению, потому что мы имеем серьезные поводы так приказывать. Это запрещение распространяется одинаково и на королевство Арагонское, куда следует написать об этом для его рекомендации, если это необходимо. После уже мы узнали, что в булле, опубликованной в Великий четверг, папа отлучает всех тех, которые захватили или захватят церковное имущество, будут ли это короли или императоры, и что в Великую пятницу он приказал отменить и опустить молитву за Его Величество, хотя в этот день молятся за евреев, мавров, еретиков и схизматиков. Это обстоятельство не позволяет сомневаться, что зло становится серьезнее и приводит нас к тому, чтобы особенно рекомендовать исполнение только что предписанных мер, в которых мы дадим отчет Его Величеству императору».[1037] Изумительно, что монарх, способный проникнуться этими истинами и написать подобное письмо, потом стал вести себя согласно диаметрально противоположным принципам, как мы это увидим, к великому ущербу для интересов своей короны и своего народа. Филипп воспротивился на время тому, чтобы главный инквизитор Вальдес возбудил процесс против кого-нибудь из отмеченных как явно виновных в ереси, среди которых находились не только богословы и канонисты, бывшие на консультации, но и много членов государственного совета, подтверждавших свое учение против решения кардинала Силисео[1038] и его сторонников.[1039]
VIII. Папа был упрям в решениях и неспособен к гибкости характера, которая в менее преклонном возрасте, может быть, заставила бы его предпочесть умеренное решение принятой им системе. Он был обманут видимым спокойствием, которым Филипп II позволял ему наслаждаться в Риме, и устремился к краю пропасти. Герцог Альба, дон Фернандо Толедский, вице-король Неаполя (имевший, по крайней мере, столько же твердости в характере, сколько и Павел IV), вышел из своего вице-королевства и занял Папскую область до самых ворот города Рима в сентябре 1556 года. Может быть, повторилась бы сцена, происшедшая в 1527 году при Клименте VII, если бы Павел IV, увидавши себя покинутым Венецианской республикой (на которую он рассчитывал) и теснимым кардиналами и народом, не попросил перемирия, которое было ему дано. Вместо заключения мира на разумных условиях папа, сердце которого было уязвлено, не сумел воспользоваться предложенной ему милостью вице-короля. Он укрепил союз с Генрихом II и вызвал войну между этим монархом и испанским королем, несмотря на пятилетнее перемирие, подписанное с этим государем в 1555 году Карлом V в качестве короля Испании и соединенных королевств, а также германского императора. Когда 10 августа 1557 года Генрих II проиграл знаменитую битву при Сен- Кантене, Павел IV был так подавлен этим, что поспешил просить мира в то время, как герцог Альба делал приготовления ко входу в Рим во главе своей армии. Вице-король тотчас отказался от своего намерения, но
