значительно отстали. Только Арчер умудрился держаться не так далеко, но и перед ним я имел преимущество в полных двадцать секунд.
Мы обогнули знак без сучка и задоринки, и трирадиальный спинакер надулся, как воздушный шар. Впереди — первая часть дистанции. Ветер был недостаточно сильным, чтобы «Колдун» поднялся и начал глиссировать, но яхта тащила свои старые кости через вздымающиеся волны достаточно хорошо, и я мог немного передохнуть. Но не слишком; первый отрезок против ветра всегда труден, и возникает опасность чересчур расслабиться, когда он пройден.
Я оглянулся проверить, что происходит сзади. Лодки огибали знак, Арчер явно впереди других, но достаточно далеко, чтобы помешать нам. Я перевел взгляд на сильный изгиб грота и пузырь спинакера за ним. Сначала я не понял, что там такое. Появилось лишь подозрение: что-то не на своем месте. Я вновь просмотрел эту зону. И как часто бывает, именно в этот момент произошло неизбежное.
То, что я увидел, было высоко на верхушке мачты — нитка, болтающаяся там, где бакштаг правого борта соединялся с оковкой топ-мачты. Я успел только сказать:
— Поглядите! — когда последовал удар, и лодка сильно накренилась. Спинакер стал биться, и гик ушел вперед. Я с трудом сдержал себя, чтобы не зажмуриться. Если вам когда-то захочется потерять свою мачту за бортом, то подобная ситуация — самая подходящая...
Мы стали носом к ветру, парус хлопал. А произошло вот что: правый бакштаг сломался. Бакштаг существует, чтобы поддерживать мачту со стороны кормы и для регулирования правильности ее изгиба. Скотто стоял на транце, глядя на трос, тянущийся в воде.
— Давай туда! — скомандовал я.
Он оказался там в две секунды.
— Поставь какой-нибудь передний парус! — крикнул он. Я приказал ставить геную, молясь не подвести Скотто, потому что, если он сделает что-то не так, мачта скрутится и превратится в весьма удобный штопор. Яхты наших соперников уже приближались. Генуя пошла вверх и наполнилась. Когда я осмелился взглянуть на бакштаг, то увидел, что вместо двойных тросов, идущих наклонно от транца и соединяющихся на топ- мачтовых блоках, остался только один. Но у основания единственный трос раздваивался, и каждая его часть вела к вант-путенсам[66] первоначально двойного бакштага.
— Трирадиальный! — прокричал я и толкнул штурвал.
Глава 23
Яхта повернулась, как ялик, и люди на кокпите замерли, когда натяжение коснулось запасного вооружения бакштага. Ветер ударил в спинакер, мы ожидали удара, но его не последовало.
С этого момента мы перестали беспокоиться, гонка была у нас в руках. Мы теперь сильно сместились от генерального курса. К моему изумлению, весь этот инцидент занял не более двадцати секунд. Большинство соперников все еще оставались за кормой, но мы потеряли свое лидерство. И мы также умудрились значительно продрейфовать по ветру[67]. Не выпали из числа передних: когда ветер снова ударил в паруса, которые я приказал поставить, мы прошлись перед носом других лодок левым галсом, вжимая геную в перила и отталкиваясь. Линия визирования, намеченная мною на палубе, подсказала, что мы можем пройти знак на лучшем для «Колдуна» угле к ветру. Только одна лодка оказалась с наветренной стороны: «Кристалл». Она была вся подтянута и летела к знаку во весь опор. Я не мог так напрягать «Колдуна» с одним сломанным бакштагом. Но все же я это сделал.
На этой части дистанции гонка шла более или менее спокойно. Я старался держаться к «Кристаллу» как можно ближе, чтобы в удобный момент вырваться вперед и оказаться внутренним на знаке. Тогда Арчер будет вынужден дать мне место для поворота фордевинд. Но если «Колдун» не увеличит скорость, «Кристалл» его обойдет. «Колдун» не проявлял никаких признаков увеличения скорости. «Кристалл» приблизился.
У этого знака лодки поворачивают, и направление ветра пересекает корму. Паруса, наполненные ветром, стремительно перелетающие с одной стороны лодки на другую, — обычно не слишком жестокое и необычное испытание. Но для этого совсем неплохо иметь бакштага в рабочем состоянии. Я готовился к тому, чтобы спокойно воспринять происходящее. Скотто читал мои мысли. — Они следят за нами, — заметил он.
Я оглянулся. Две сотни футов серой воды, затем палуба «Кристалла», и под ее гиком черные точки объективов бинокля.
— Они начали приводиться к знаку, — сказал Дуг. — Две минуты до него.
— Мы не продержимся так долго.
— Не можешь ли ты срезать им нос?
«Кристалл» ответил раньше, чем я. По воде плыл сигнал: «Мачта на траверзе!»
— Она права, проклятье! — воскликнул Дуг. «Кристалл» уже перешел нашу воду, и мы не могли больше увести эту яхту с курса, пройдя поперек ее носа более круто к ветру, чем шла она. — Давайте обогнем знак.
— Посмотри, как она идет, — сказал я. Темный порыв ветра двигался к ней по воде. Арчер хорошо принял его, и передняя часть яхты ушла из пределов моей видимости.
— Старайся быть внутренним, — посоветовал Дуг. Я попытался попасть в то магическое пространство в два корпуса от буя, где Арчер вынужден будет дать мне место для маневра, но он слишком вырвался вперед. Поворот фордевинд он провел очень гладко, и веер брызг от его кормы обрушился к нам на нос. Когда мы подходили к знаку, он его уже обогнул. Другие яхты далеко отстали. Значит, не все еще потеряно.
— Закрой ему ветер, — велел Дуг. — Приводись.
Ветряная тень, когда яхта идет левым галсом в полный галфвинд[68] , тянется на расстоянии около ста футов на ее правой передней части. Мы привелись к ветру, идя левее генерального курса, пытаясь накрыть «Кристалл». Я видел лицо Форсайта под гиком. Оно было жестким и сосредоточенным. Волна от «Кристалла» слегка искривилась влево.
— Продолжай, — сказал Дуг.
Мы могли позволить себе некоторое время уделить друг другу, потому что прочие лодки были за кормой, отставая на пять — двадцать секунд. Я повернул штурвал, и шкотовые добрались. Тень волочилась с наветренной стороны, зачерняя серые волны.
— Осторожно, — предупредил я. — Мы ему сделаем. Когда порыв ветра приблизился, я очень мягко повернул штурвал. И первый раз за этот день «Колдун» вздрогнул, поднялся и пошел. Брызги зашипели за кормой, когда он быстро стал догонять «Кристалл» — настолько быстро, что Арчер не заметил, что происходит, пока не оказалось слишком поздно и его паруса не очутились закрытыми нашими, получая от нас грязный ветер. Он уваливался к генеральному курсу, и мы увалились вместе с ним, идя борт о борт.
Команды сидели на верхних леерах, свесив ноги. Дуг и я скорчились в подветренной стороне кокпита, посматривая на двадцатифутовый разрыв, который отделял нас от «Кристалла». Тот начал выбиваться вперед, но, как только они попадали в наш грязный ветер, опять начинали отставать, пока не выравнивались. Я чувствовал, что мне хочется усмехнуться, но удерживался от этого. Не следовало провоцировать противника, если для этого не было особенной причины. В данный момент мы хотели, чтобы все шло как можно спокойнее, потому что, если Арчер отбросит свое хладнокровие, мы либо столкнемся, что будет означать дисквалификацию для обоих, либо нам придется уклониться и потом протестовать. Я хотел чистой победы, лодка против лодки, а не разбирательств в судейской комиссии после гонки. Так что я сосредоточился на парусах, на ветре, на далекой оранжевой камере знака и не обращал внимания на устремленную на меня линию глаз с верхней палубы «Кристалла».
Голова Арчера едва виднелась из-за крена лодки. Ветер визжал в ее снастях, нам придется уменьшать площадь парусов, если он и дальше будет усиливаться. Потом я осознал, что добавился еще один звук. Кто-то кричал. Это был не Арчер, хотя он и выглядел обиженным. Около него стоял Джонни Форсайт. Я не мог слышать, что он говорит, но видел, как он яростно сжимает кулаки, грозя «Колдуну». Затем Арчер покачал головой, руки Форсайта опустились, и голова его исчезла за бортом лодки.
Лицо Дуга было неподвижно, но голос дрожал из-за сдерживаемого ликования.
— Кажется, тактик не согласен с рулевым, — сказал он. Я кивнул, хотя по-настоящему это меня не интересовало. Я должен был продержаться до знака, это главное.
— Как близко? — спросил я.
