полицию.
Магир глубоко вздохнул, сжал губы и задумчиво покачал головой:
– Наоми, ты должна понимать, что это дело личного характера…
– Они тебя запугивают, – с жаром повторила Наоми. – Это преступление.
– Все так, – рассеянно отозвался Оливер.
– Ты будешь встречаться со стариком в Нью-Йорке?
Оливер кивнул:
– Именно к нему я лечу. А теперь постарайся, пожалуйста, соединить меня с Фуллертоном из “Де Бирс”.
Оливер подошел к шкафу и достал оттуда черный войлочный футляр, из которого извлек лупу.
– Ты же хотел, чтобы я зашла к Брюсу, – напомнила ему Наоми.
Оливер вскинул голову и пристально посмотрел на нее.
– Ах да, конечно. Давай сначала к Брюсу. – Он улыбнулся. – Знаешь, у моей будущей жены ого-го какие запросы, и мне важно знать, достаточно ли у меня свободных средств на дом в Холланд-парке. Если окажется, что нет, моя невеста будет разочарована.
– Ты что, смеешься? Как может быть разочарована женщина, если ты – ты! – не отказываешься быть ее благоверным! – Наоми театрально развела руками.
– Да, ты права, во мне разочароваться трудно. – Оливер усмехнулся. – Только ты не представляешь, насколько привередлива Рианон.
Наоми моргнула.
– Думаю, у меня есть некоторое представление, – сказала она, кивком указав на факс на столе Оливера.
Через несколько минут дверь приемной захлопнулась. Значит, Наоми отправилась к бухгалтеру Оливера Брюсу, кабинет которого располагался этажом ниже. В обычный день Наоми просто сняла бы трубку и набрала номер Брюса, но теперь все звонки с телефона Оливера контролировались людьми Строссена, а Магир не мог допустить, чтобы им стало известно о существовании счета в Джерси. В последнее время Строссен издевательски распоряжался прочими его, Оливера, счетами, как нарочито неуклюжий жонглер, то и дело роняющий на арену кегли.
Оливер положил лупу на стол и подошел к окну. Внизу, как всегда, кипела жизнь. Дилеры, оптовики, владельцы ювелирных магазинов, секретари, банкиры, адвокаты и одному Богу ведомо кто еще сновали меж автомобилей, движущихся по Хэттон-Гарден (эта неширокая улица являлась центром алмазного бизнеса в Лондоне, подобно нью-йоркской 47-й), скрывались в подъездах викторианских зданий, чтобы через сколько-то минут появиться вновь. Прохожие мирно двигались по тротуарам, занятые своими мыслями.
Оливер почти сразу обнаружил следившего за ним парня в кремовом костюме-тройке. На нем к тому же была рубаха шоколадного цвета и желтый галстук. Разумеется, этого типа прислали не для того, чтобы он незаметно наблюдал за Магиром. Наоми права: Строссен пугает. И надо признать, у него это неплохо получается.
Оливер со вздохом отошел от окна, остановился возле стола, глянул на факс Рианон, перечитал постскриптум, в котором coдержались ее пожелания относительно предстоящего вечера, и почувствовал острый приступ вожделения.
После этого в кабинете Оливера несколько раз звонил телефон. В частности, на связь с ним вышла представительница агентства по реализации недвижимости, которая занималась продажей квартиры Оливера в Найтсбридже. Ее интересовало, по-прежнему ли Магир намерен включить цену меблировки в стоимость квартиры. Оливер подтвердил, что намерен, и явственно расслышал вздох облегчения, – его коллекция антиквариата обещала агенту неплохую прибыль на аукционе.
Завершив переговоры, Оливер еще раз просмотрел факс Рианон, в котором, помимо прочего, говорилось, что необходимо позвонить в страховую компанию. Рианон не было известно, что все похищенное из квартиры ему уже возвращено. Он и сам об этом не подозревал, пока не приехал однажды в Найтсбридж, чтобы посмотреть, есть ли свежая почта. Разумеется, и за этой нелепой кражей с последующим возвращением стоит Строссен: он еще раз попытался выставить Оливера лжецом и осложнить его отношения с Рианон. Естественно, Строссен мог бы действовать и иными методами, но, по всей вероятности, старику хотелось, чтобы Оливер добровольно порвал с Рианон. Только вот черта с два, решил Оливер, я на это пойду. Я люблю Рианон, а кроме того, она – мой единственный шанс вырваться из этого чудовищного плена.
В ожидании ужина Оливер лежал на невообразимо роскошном диване в квартире Рианон и читал утренний выпуск “Уолл-стрит джорнэл”. За окнами было еще светло – июнь, но во внутреннем дворе, где в бассейне плавали золотые рыбки, а по периметру расположились плетеные кресла, горшочки и ящики с геранями и петуниями, уже повеяло вечерней прохладой. На бортике бассейна сидел соседский кот и, как всегда, не сводил глаз с соблазнительно жирных рыбок. Рядом с ним стояла клетка, и в ней серый кролик с достоинством грыз морковку, которую только что дал ему Оливер. Этого кролика его хозяйка, миссис Ромни, оставила на неделю на попечение Рианон, а сама уехала в Испанию.
Ознакомившись с прогнозом, касающимся изменений в экономике ЮАР (довольно неблагоприятным), Оливер перевернул газетную страницу и занялся проверкой курса имевшихся у него акций нью-йоркских компаний. Сейчас он чувствовал себя значительно увереннее, чем несколько часов назад, главным образом благодаря Наоми, которая сообщила ему, что счет в Джерси в порядке. Кроме того, Вэй Хань, китаец, постоянный партнер Оливера, прислал давно ожидавшееся подтверждение того, что ему удалось скорректировать планы, так что он сможет встретиться с Оливером в Нью-Йорке. Судя по всему, Вэй Хань был не прочь обсудить перспективы слияния своего дела с фирмой Оливера. Конечно, Оливер смог бы пойти на такой шаг лишь в том случае, если бы удалось вырваться из тисков Строссена. При этой мысли Магиру стало слегка не по себе, но он строго приказал себе сохранять оптимизм, по крайней мере сегодня. В следующий раз он увидит Рианон всего за три дня до свадьбы, и ему вовсе не нужно, чтобы невеста почувствовала, в какой он тревоге.
Все будет хорошо, повторил он про себя и улыбнулся, вспомнив, как успешно Рианон заражала всех окружающих своим нетерпением в последние недели. Прическа, кожа, глаза, смех – все говорило о том, что у нее появился небывалый интерес к жизни. Счастье придавало ей сил и энергии, и она всем своим видом
