– Незнаком! Я ничего не знаю!
– Уж очень странная тут запись… – сказала Мияко.
Дядя Куно уставился на нас с Мияко так, будто прежде и не подозревал о нашем существовании.
– Не знаю, кто это писал, но он или дурак, или сумасшедший! Я не знаю, ничего я не знаю! Ничего!..
Под пристальным взглядом Мияко он вдруг сник, голос его задрожал и стал звучать глухо, срываясь на хрип. Но через пару минут он все-таки собрался с силами, и, четко выговаривая каждое слово, произнес:
– Я ничего не знаю. Мне абсолютно ничего не известно!
Сказав это, он выбежал за дверь, торопливо взобрался на велосипед и укатил.
Инспектор Исокава и Коскэ Киндаити были ошарашены поведением Куно.
Мы с Мияко тоже удивленно переглянулись. Инспектор, прокашлявшись, хихикнул:
– Ишь как занервничал доктор после смерти господина Куя! «Ничего не знаю!» А разве кто-то утверждает, что ты все знаешь?
Размышлявший о чем-то Коскэ Киндаити повернулся к инспектору Исокаве:
– Послушайте, господин инспектор, а ведь поведение доктора Куно кое-что проясняет… – И, снова взглянув на страничку из еженедельника, добавил: – Я, кажется, догадываюсь, какие имена написаны были на отрезанном куске.
Удивленно подняв брови, инспектор Исокава посмотрел на Коскэ Киндаити:
– Какие имена? Чьи?
– Деревенский врач Куно Цунэми. Еще один врач, приехавший сюда в эвакуацию – доктор Сюхэй Араи. Думаю, там было слово «врачи» и эти два имени.
Мы с Мияко снова переглянулись. Сейчас она была еще бледнее, чем утром.
– В любом случае нам крупно повезло, что в наше распоряжение попал этот клочок бумаги. Хотя нельзя исключать, что сам преступник специально бросил его тут. А может быть, кто-то другой по неведомым нам соображениям подкинул его сюда, – так или иначе, если не сам замысел преступника, то по крайней мере намек на него содержится в этом листочке. Господин инспектор, возьмите его, пожалуйста, на хранение. И берегите. Мори-сан и Тацуя-сан новички в этой деревне, естественно, что они не узнали почерка, но деревня-то не так уж велика, и вполне может найтись человек, которому этот почерк окажется знаком.
На этом тема таинственной записи была закрыта, и разговор вернулся к обстоятельствам смерти монахини. Я снова подвергся допросу.
Что вызвало смерть монахини Байко, было ясно с первого взгляда. Смерть наступила от яда, который содержался в еде, принесенной из дома Тадзими. По словам Куно, она скончалась вчера вечером между семью и девятью часами. Этот интервал точно совпадал со временем, когда сюда был доставлен поднос с едой.
– Чья была идея отнести еду монахине Байко? Кажется, инспектор опять хочет подловить меня.
– Да, я понял вопрос. Это я… Байко-сама собралась домой до ужина, поэтому я попросил сестру, чтобы она поручила кому-нибудь отнести угощение ей в келью.
На лице Коскэ Киндаити выразилось удивление. А инспектор, состроив кислую мину и пытливо глядя мне в глаза, сказал:
– М-да… Вы поразительно заботливый человек. Вообще-то в подобной ситуации мужчине и в голову не придет…
Черт возьми, я снова под подозрением!
– На самом деле я отнюдь не такой заботливый… Рядом была Норико-сан, она мне это и подсказала.
– А кто это – Норико-сан?
– Это младшая сестра Сатомуры и тоже принадлежит к роду Тадзими.
– Ах вот оно что! Значит, она подсказала вам, чтобы вы попросили Харуё-сан отправить сюда поднос? – не в силах удержаться, вступила в разговор Мияко.
– Да. Мы в это время были на кухне. А, как вам известно, кухня находится совсем рядом с гостиной, и меня вполне могли услышать там.
– Так… И Харуё, значит…
– Да. Она сразу велела Осиме отнести поднос с угощением, а после этого мы с ней, захватив по столику, пошли к гостям.
– Следует ли из этого, что никто из гостей не имел возможности приблизиться к подносам?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Но и молчать было нельзя.
– Я не знаю, в котором часу поднос вынесли из дома. Если после того, как Кодзэну стало плохо и поднялся шум… Когда он захаркал кровью, половина гостей разбежалась…
Инспектор цокнул языком.
– Ладно. Будем выяснять, когда и при каких обстоятельствах этот поднос оказался вне пределов вашего дома. А помните ли вы, кто конкретно покинул гостиную, когда началась паника?
Разумеется, такие подробности у меня в памяти не отложились.
– Видите ли, господин инспектор, я сам был в таком шоке, что не помню ничего, кроме поднявшейся суеты…
– А сами вы не пытались убежать?
– Да что вы?! У меня от ужаса ноги отнялись. К тому же я сидел на почетном месте, и, если б убежал, все бы это заметили.
Сидевшая справа от меня Мияко бросила мне «спасательный круг»:
– Я хорошо помню последовательность событий. С самого начала трапезы и до момента, когда прибыла полиция, Тацуя-сан со своего места не вставал.
– Совершенно верно, – припомнил Коскэ Киндаити. – Госпожа Мори сидела рядом. А кстати, Мори-сан, вы не помните, кто в тот момент поднялся из-за стола?
– М-м-м… Кажется, женщины все выбежали. Некоторые, после того как Кодзэн захаркал кровью, кинулись за водой… Но к сожалению, кто конкретно выбежал из гостиной, кто ушел из дома, с уверенностью сказать не могу.
– Ясно. Придется порасспросить о подносе на кухне… Теперь о другом. Вчера монахиня Байко сказала, что у нее есть разговор к господину Тацуя, и сегодня он шел к ней; есть ли у вас, Тацуя-кун, какие-нибудь предположения о содержании несостоявшегося разговора?
– Никаких… – решительно выпалил я.
Я без конца думал об этом. И мне было известно, у кого можно узнать, о чем собиралась мне рассказать безвременно скончавшаяся Байко, – у преподобного Чёэя, настоятеля храма Мароодзи. Ведь говорила же сама Байко, что намеревалась поведать мне то, что известно только ей и преподобному Чёэю. Но почему-то раскрывать эту карту перед инспектором мне не хотелось. Я рассчитывал, что в дальнейшем мне самому удастся встретиться и поговорить с настоятелем Чёэем.
Инспектор, подозрительно глядя на меня, принялся рассуждать:
– Все это чрезвычайно странно. Смерти происходят в критический момент, буквально в полушаге от разгадки всего преступного замысла… Что же Байко хотела рассказать? Может, ее рассказ пролил бы свет на происходящее? Но хуже всего, Тацуя-кун, что вы, по всей видимости, каким-то образом непосредственно связаны с этим убийством. За вами прямо-таки тянется кровавый след.
Полицейский инспектор сам пришел к такому выводу. Но не могу сказать, что он меня очень ободрил.
– Действительно, злой рок преследует меня. Ту же фразу, что сказали вы, господин инспектор, я только что слышал от «монахини с крепким чаем».
– От «монахини с крепким чаем»? – В разговор вмешался один из полицейских, сопровождавших инспектора. – Вы сегодня видели «монахиню с крепким чаем»?
– Да. По дороге сюда… Недалеко от черного хода Западной усадьбы.
– А с какой стороны она появилась? Уж не со стороны ли монастыря?
– Да… Оттуда вроде…
– Постой-постой, Кавасэ-кун, что там еще с этой «монахиней с крепким чаем»? – включился в наш
