— Отлично. Организовано идеально. Спасибо.
Ее глаза были влажными — но глаза подобных женщин всегда блестят.
— Я хочу поговорить с тобой, — повторил я.
Она продолжала смотреть на машины.
— Как Дорин?
— А что ты ожидала? — спросил я. — Она знает о тебе и Фрэнке?
Маргарет улыбнулась. Ее улыбка означала, что она считает, будто я кое-что недопонимаю.
— Знала. А почему бы нет?
— Ну тогда поехали с нами. Прямо сейчас. Дорин нужна поддержка, а от меня проку мало.
Она покачала головой.
— Не могу, — сказала она, — и не проси.
— Тогда когда? Я тут должен кое-что уладить до отъезда. Позже сможешь?
— Нет, — ответила она.
— А завтра?
Она подняла на меня глаза.
— Ладно, — согласилась она. — Завтра утром. В «Сесиле» в двенадцать.
— Там, где работал Фрэнк, — уточнил я.
— Я знаю, — сказала она. — Я выбрала это место, потому что мужу слишком далеко идти туда от дома.
— Договорились, — сказал я. — До завтра.
Она повернулась и пошла прочь.
Я минуту наблюдал за ней, потом вернулся на кладбище.
Я отпер дверь. Дорин прошла в дом, за ней проследовали бармены. В холле Дорин сняла шляпку.
— Проходите, — обратился я к незнакомцам. — Я подойду через минуту.
Я поднялся наверх и достал из сумки имбирный эль и две бутылки виски. Когда я спустился вниз, Дорин чем-то занималась на кухне, а бармены стояли перед камином.
— Это подойдет? — спросил я, поднимая руку с бутылкой.
— О конечно, — ответил старший, — большое спасибо.
— Ага, — сказал младший.
Они старались выглядеть при исполнении и в то же время благодарными.
Я прошел на кухню. Дорин готовила чай.
— Дорин, дорогая, — сказал я, — где здесь стаканы?
Она указала на буфет. Я вынул стаканы и принялся разливать виски.
— Сколько они тут будут сидеть? — спросила она.
— Не знаю, дорогая, — ответил я. — Недолго.
Я открыл бутылку с имбирным элем и налил воды в небольшой кувшинчик.
— Выпьешь с нами? — спросил я. — Тебе пойдет на пользу.
Дорин пристально посмотрела на бутылку, потом налила себе виски и выпила его залпом, не разбавляя. При этом она скривилась, потом уставилась на дно стакана.
Я отнес три стакана в гостиную.
— Воды или эля? — предложил я. Старший захотел эля, а младший — воды.
Я вернулся на кухню. Дорин уже успела выпить вторую порцию.
— Ты присоединишься к нам? — спросил я.
Она помотала головой. Я положил руку ей на плечо.
— Устраивайся поудобнее, — сказал я. — Займись чем-нибудь приятным.
Я вернулся в гостиную, поставил бутылку с элем и кувшин с водой на журнальный столик перед диваном.
— Прошу, — пригласил я. Бармены приготовили себе выпивку.
— За тех, кто не с нами, — провозгласил я.
— За тех, кто не с нами, — повторили они. Мы выпили.
Как выяснилось, старшего звали Эдди Эпплайрд. Его длинные курчавые черные волосы были зачесаны назад, начавшие уже седеть длинные бачки тянулись вдоль обеих щек и напоминали заплатки. У него были искусственные зубы, которые были плохо подогнаны. И он был местным.
Младшего звали Кейт Лейси. У него были лицо и тело юного футболиста: лицо — плоское, а тело — сбитое и крепкое. Его светлые волосы завивались бы, если бы он не стриг их «ежиком». На безымянном пальце левой руки красовалось золотое кольцо. Родом он был из Ливерпуля.
Я снова наполнил стаканы.
— Итак, — сказал я, — мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что пришли.
— Не благодарите нас, мистер Картер, — сказал Эдди. — Фрэнк был отличным парнем.
— И то верно, — поддакнул Кейт.
— Одним из лучших, — добавил Эдди.
— Вы давно знали его? — поинтересовался я.
— Я? — переспросил Эдди. — Мы познакомились, когда работали в мужском клубе в Лингхолме. Это было — дай бог памяти — пять, нет, шесть лет назад. Мы сразу подружились. Через год я уволился, пошел в «Корону и якорь», но мы все равно продолжали видеться по субботам. Он тоже сменил работу, мы оба работали недалеко от стадиона и обычно встречались в половине четвертого, после того как подгребали все на рабочем месте. Мы брали по паре кусков горячего пирога и устраивались на стадионе. Конечно, мы опаздывали к началу матча на полчаса, но все равно ходили. Мы не пропустили ни одной игры, даже когда они опустились до третьего места.
— Да, — сказал я, — Фрэнк любил футбол. В детстве он всегда ходил на матчи.
— Я даже не поверил, когда услышал, — сказал Кейт. — Я имею в виду, я страшно удивился, когда он не появился к вечерней смене — Фрэнк всегда был пунктуальным, приходил первым. И пил только полстакана — ну, вы понимаете. Он всегда говорил, что оставляет машину, когда хочет выпить, чтобы получить удовольствие.
— Я знаю, — сказал я. — Фрэнк всегда был осторожен.
Повисло молчание.
— До сих пор не верится, — сказал Кейт.
Мы выпили, и я пустил бутылку по кругу.
— Все любили Фрэнка, — сказал Эдди.
Опять наступило молчание.
— Он много хорошего рассказывал о вас, мистер Картер, — сказал Кейт. — Всегда говорил, что восхищается вами, тем, как хорошо у вас идут дела.
Фрэнк действительно так говорил обо мне окружающим. Возможно, он даже так считал.
— Забавная штука получается, — сказал Эдди. — Знаешь парня шесть лет, видишь его тихим и уравновешенным — ни драк, ни пьянок, и вдруг он срывается с катушек, выпивает целую бутылку виски, садится за руль, начинает гнать во весь опор, срывается в карьер и заканчивает свой путь в трех футах от воды. Все это, понимаете ли, как-то неправильно, чертовски неправильно. — Он залпом опустошил свой стакан. — Такого не должно было случиться. С кем угодно, только не с Фрэнком. Он же был одним из лучших.
Его глаза стали наполняться слезами. Он сунул в рот сигарету, я налил ему еще виски. Он никак не мог найти спички, и я дал ему прикурить.
— Спасибо, — сдавленным голосом проговорил он. Неважно, что именно вызвало у Эдди такие бурные эмоции — виски или неподдельная скорбь по Фрэнку, — главное, что в настоящий момент он искренне верил в свои слова.
Некоторое время все молчали, наконец я сказал:
— А вам не кажется, что все это он сделал нарочно?
Оба удивленно посмотрели на меня.
— Что? Покончил с собой? — спросил Кейт.
