хлынул поток гневных голосов, еще громче прежнего. Джезаль увидел, как голова среднего узника поникла, тело качнулось набок, но гигант-альбинос ухватил его сзади и снова посадил прямо.
— Проснитесь, мастер Карпи! — крикнул ему Глокта.
Болтающаяся голова заключенного медленно поднялась. Незнакомое лицо, странно раздутое и сплошь испещренное оспинами. Джезаль с отвращением заметил, что у преступника не хватает четырех передних зубов. В точности как у Глокты.
— Вы родом из Талина, не так ли? Того, что в Стирии?
Человек кивнул — медленно, тупо, словно действительно наполовину спал.
— Вам платят за то, чтобы вы убивали людей, верно?
Тот снова кивнул.
— И вас наняли убить десятерых подданных его величества, среди которых был сознавшийся изменник Салем Реус?
Струйка крови медленно вытекла из носа преступника, глаза стали закатываться. Альбинос встряхнул его за плечо; Карпи пришел в себя и закивал, как пьяный.
— Что стало с остальными девятью?
Молчание.
— Вы убили их, не так ли?
Еще один кивок. Из горла узника донесся странный щелкающий звук. Глокта сурово обвел взглядом сосредоточенные лица советников.
— Биллем дан Робб, таможенный чиновник: горло перерезано от уха до уха. — Он провел пальцем себе по шее, и какая-то женщина на галерее взвизгнула. — Солимо Сканди, торговец шелком: четыре ножевых ранения в спину. — Он выбросил в воздух четыре пальца и затем прижал их к своему животу, словно его тошнило. — Кровавый список можно продолжить. Все убиты ни за что — только лишь ради большого барыша… Кто тебя нанимал?
— Он! — прохрипел убийца, поворачивая распухшее лицо к тощему человеку с остекленелыми глазами, что безвольно сидел на скамье рядом с ним, не вникая в происходящее действо.
Глокта проковылял к нему, стуча тростью по плитам пола.
— Ваше имя? — резко спросил он.
Голова узника дернулась вверх, глаза сфокусировались на искаженном гримасой лице инквизитора.
— Гофред Хорнлах! — без промедления ответил он дрожащим голосом.
— Вы являетесь старшим членом гильдии торговцев шелком?
— Да! — выкрикнул тот, моргая и бессмысленно глядя на Глокту.
— Фактически вы один из помощников магистра Каулта?
— Да!
— Верно ли, что вы вместе с другими торговцами шелком участвовали в заговоре, имевшем целью причинить ущерб интересам его величества короля? Верно ли, что вы наняли убийцу, чтобы умышленно лишить жизни десятерых подданных его величества?
— Да! Да!
— Зачем?
— Мы боялись, что они расскажут то, что знают… расскажут то, что знают… что расскажут… — Пустые глаза Хорнлаха уставились в направлении одного из витражных окон. Его губы еще некоторое время двигались, потом замерли.
— Расскажут что? Что они знали? — настаивал инквизитор.
— Про изменническую деятельность гильдии! — выпалил купец. — Про то, что мы были изменниками! Про изменническую деятельность… изменническую… деятельность…
Глокта резко оборвал его:
— Вы действовали в одиночку?
— Нет! Нет!
Инквизитор постучал перед собой тростью и наклонился вперед.
— Кто отдавал вам приказания? — прошипел он.
— Магистр Каулт! — немедленно выкрикнул Хорнлах. — Это он отдавал приказания!
Публика ахнула. Улыбка архилектора Сульта расплылась еще шире.
— Это был магистр!
Перья безжалостно скрипели.
— Это Каулт! Он отдавал приказания! Все приказания отдавал он! Магистр Каулт!
— Благодарю вас, мастер Хорнлах.
— Магистр! Он отдавал приказания! Магистр Каулт! Каулт! Каулт!
— Достаточно! — рявкнул Глокта.
Узник затих. Зал молчал. Архилектор Сульт поднял руку, указывая на троих заключенных:
— Вот наши доказательства, господа!
— Это подделка! — взревел лорд Брок, вскакивая на ноги. — Это оскорбление всех нас!
Однако его поддержало лишь несколько голосов, да и те звучали неуверенно. Лорд Хайген осмотрительно молчал и внимательно исследовал тонкую кожу своих сапог. Барезин вжался в спинку кресла — он теперь казался наполовину меньше ростом, чем минуту назад. Лорд Ишер глядел куда-то в стену, со скучающим видом теребя свою тяжелую золотую цепь, словно судьба гильдии торговцев шелком больше его не интересовала.
Брок обратился непосредственно к верховному судье, неподвижно сидевшему за высоким столом:
— Лорд Маровия, умоляю вас! Вы же разумный человек! Как вы можете терпеть этот… балаган!
В зале воцарилось молчание. Все ждали, что ответит старик. Тот насупился, погладил длинную бороду. Взглянул на улыбающегося архилектора. Откашлялся.
— Я понимаю вашу боль, лорд Брок, клянусь вам. Но, по-видимому, разумные люди сегодня ничего не решают. Закрытый совет изучил дело и нашел доказательства полностью удовлетворительными. Мои руки связаны.
Брок беззвучно открывал и закрывал рот, пробуя поражение на вкус.
— Это не правосудие! — крикнул он, обернувшись и обращаясь к своим соратникам. — Очевидно, что этих людей пытали!
Губы архилектора Сульта презрительно скривились.
— А как еще прикажете обращаться с изменниками и преступниками? — пронзительно вскричал он. — Не хотите ли вы, лорд Брок, поднять щит и прикрыть предателей короля? — Он ударил ладонью по столу, словно тот тоже был замешан в государственной измене. — Я не допущу, чтобы наша великая нация попала в руки врагов! Ни внешних врагов, ни внутренних!
— Долой торговцев шелком! — послышался крик с балкона для публики.
— Сурово покарать предателей!
— Королевское правосудие! — заорал толстый человек, сидевший в задних рядах.
Его поддержала волна гневных выкриков спереди, призывающих к жестким мерам и суровым наказаниям.
Брок поискал взглядом союзников в переднем ряду, но не нашел ни одного. Он стиснул кулаки.
— Это не правосудие! — повторил он, указывая на троих заключенных. — Это не доказательство!
— Его величество не согласен с вами! — проревел Хофф. — И ему не требуется ваше разрешение! — Он поднял вверх большой манускрипт. — Настоящим постановлением гильдия торговцев шелком объявляется распущенной! Их лицензия отменена королевским указом. Комиссии его величества по вопросам торговли и коммерции предложено на протяжении следующего месяца пересмотреть заявления на права торговли с городом Вестпортом. До тех пор, пока не найдены подходящие кандидаты, торговые пути передаются в надежные — и верные! — руки. Руки инквизиции его величества!
Архилектор Сульт скромно склонил голову, не обращая внимания на яростные вопли ни со стороны членов совета, ни со стороны галереи для публики.
