— Мне нечем им платить.
— Не беспокойтесь. Об этом я тоже позабочусь. — «Все это возможно благодаря чрезвычайной щедрости господ Валинта и Балка». — Не беспокойтесь ни о чем. Я дал слово вашему брату и буду держать его до конца. Мне очень жаль, что все зашло так далеко. У меня было очень много дел... на Юге. Кстати, вы получали о брате известия?
Арди резко подняла голову, приоткрыв рот.
— Вы не знаете?
— Не знаю что?
Она сглотнула и уставилась в пол.
— Коллем был вместе с принцем Ладиславом в том сражении, о котором все говорят. Там взяли пленных, потом их выкупили, и его среди них не было. Считают, что... — Она на мгновение замолчала, глядя на пятна крови на своем платье. — Считают, что он убит.
— Убит?
У Глокты задергалось веко. Колени внезапно ослабели. Пошатываясь, он сделал шаг назад и рухнул в кресло. Теперь руки у него тоже дрожали, и он стиснул их.
«Смерть. Это происходит ежедневно. Я сам недавно стал причиной тысяч смертей, почти не задумываясь об этом. Я глядел на горы трупов и лишь пожимал плечами. Почему же эту смерть так тяжело принять?»
Тем не менее все было именно так.
— Убит? — прошептал он.
Арди тихо кивнула и закрыла лицо руками.
Слабое утешение
Вест выглянул из кустов и сквозь летящие хлопья снега всмотрелся туда, где располагался дозор союзников. Часовые сидели неровным кружком на том берегу ручья, они ссутулились вокруг дымящегося котелка, водруженного над жалким костерком. На них были плотные шинели, дыхание клубилось паром, оружие лежало рядом, в снегу. Вест хорошо их понимал: Бетод мог прийти на этой неделе или на следующей, а холод терзал каждую минуту каждого дня.
— Ну ладно, — прошептал Тридуба. — Лучше иди туда один. А то им может не понравиться наш вид, если мы с парнями все скопом выбежим прямо на них.
Ищейка ухмыльнулся.
— Еще подстрелят кого-нибудь.
— Да, неохота нарваться, — прохрипел Доу, — после такого пути.
— Позовешь нас, когда они будут готовы встретить толпу выходящих из леса северян, ладно?
— Конечно, — ответил Вест. Он вытащил тяжелый меч из-за пояса и протянул его Тридубе. — Прибереги его для меня.
— Удачи, — сказал Ищейка.
— Удачи, — повторил Доу, кривя губы в диковатой усмешке. — Свирепый.
Вест медленно вышел из-за деревьев и побрел по пологому склону вниз к ручью, скрипя по снегу украденными сапогами и подняв руки над головой, чтобы показать, что он не вооружен. При этом он не стал бы винить часовых, если бы они открыли стрельбу при первом взгляде на него: сейчас Вест очень напоминал опасного дикаря. Оборванный мундир прикрывали меха и рваные тряпки, примотанные к телу бечевкой, поверх всего была надета перепачканная куртка, снятая с убитого северянина. Обветренное лицо украшала отросшая за эти недели жидкая бородка, воспаленные глаза ввалились от истощения и слезились. Он выглядел отчаянным человеком — более того, он и был таким. Убийцей. Убийца кронпринца Ладислава. Наихудший из предателей.
Один из часовых поднял голову и увидел его. Он неуклюже вскочил с места, сбил в огонь котелок, выхватил из снега свое копье.
— Стой! — закричал он, коверкая северное слово. Остальные тоже вскочили, хватая оружие, один принялся неловко, не снимая рукавицы, натягивать тетиву арбалета.
Вест остановился. Снежные хлопья тихо оседали на его спутанные волосы, ложились на плечи.
— Не беспокойтесь, — крикнул он на союзном наречии. — Я на вашей стороне.
Какое-то время они глядели на него.
— Это мы посмотрим! — крикнул один. — Переходи ручей, только медленно!
Вест снова захрустел вниз по склону и с плеском спрыгнул в ручей, сжав зубы, когда ледяная вода поднялась выше колен. Он выбрался на другой берег, и четверо часовых окружили его, подняв оружие.
— Следите за ним!
— Это может быть ловушка!
— Это не ловушка, — проговорил Вест, не сводя глаз с занесенных клинков и пытаясь сохранять спокойствие. Было жизненно важно сохранять спокойствие. — Я из вашей армии.
— Откуда ты взялся, черт подери?
— Я был в дивизии принца Ладислава.
— У Ладислава? И ты дошел сюда пешком?
Вест кивнул.
— Пешком.
Часовые немного расслабились, острия копий поколебались и медленно поднялись. Люди были почти готовы поверить. Ведь он говорил на их языке, как на родном, и явно прошел сотню лиг по бездорожью.
— И как же тебя зовут? — спросил солдат с арбалетом.
— Полковник Вест, — пробормотал он срывающимся голосом. Он чувствовал себя лжецом, хотя говорил правду. Теперь он уже не был тем Вестом, который когда-то отправился в Инглию. Часовые обменялись тревожными взглядами.
— Я думал, он погиб, — пробормотал державший копье.
— Пока не совсем, парень, — отозвался Вест. — Не совсем.
Лорд-маршал Берр, погруженный в размышления, сидел над столом с раскрытыми измятыми картами, когда Вест протиснулся за полог его палатки. В свете лампы было заметно, что тяготы командования наложили на маршала свой отпечаток. Он выглядел старше, бледнее, слабее, его волосы и борода отросли и взъерошились. Он похудел, мундир свободно болтался на нем; однако при виде Веста маршал вскочил со всей своей прежней энергией.
— Полковник Вест, чтоб мне не жить и не дышать! Я уже не надеялся, что увижу вас снова! — Он схватил руку Веста и крепко стиснул. — Я рад, что вам удалось выбраться. Чертовски рад! Мне ужасно не хватало вашей холодной головы, говорю вам это откровенно. — Маршал внимательно посмотрел в его глаза. — Однако, мой друг, вы выглядите усталым.
С этим было трудно поспорить. Вест не был первым красавцем Агрионта, но всегда отличался открытой и располагающей внешностью. Сегодня же он едва узнал собственное лицо, глянувшее на него из зеркала после того, как он принял первую за многие недели ванну, надел одолженный мундир и наконец-то побрился. Все изменилось, заострилось, лишилось красок. Скулы резко выступали, редеющие волосы и брови усыпала стальная седина, челюсть по-волчьи выпирала вперед. Гневные морщины глубоко врезались в кожу бледных щек, пересекали узкую переносицу над острым носом, расходились веером от уголков глаз. Сами глаза были хуже всего: прищуренные, голодные, морозно-серые, словно ледяной холод въелся в его череп и по-прежнему таился где-то там, несмотря на окружившее его тепло. Он попытался вспомнить старые времена, улыбнуться, засмеяться, вернуть себе прежнее выражение лица, но все это смотрелось глупо на его нынешнем лице, похожем на каменную стену. Суровый человек пристально смотрел на него из зеркала и не собирался исчезать.
