бы, что он сидит за столом, склонив голову и сцепив руки. Глаза его не были закрыты. Но не было и выражения на лице, ибо находился он не здесь. Мы не знаем, страдал ли он там, наслаждался или испытывал что-либо иное, что испытывают такие души, когда нить, связующая их с естественным течением жизни, натянута до предела, но еще цела. Когда у его локтя зазвонил телефон, он сразу снял трубку.
— Слушаю, — сказал он.
— Это Стоун, — послышалось в трубке. Мы нашли это место.
— Да?..
— Там ничего нет, сэр.
— Ничего нет?
— Да, сэр.
— Вы уверены, дорогой мой, что не ошиблись? Вполне допустимо…
— Уверен, сэр. Это склеп. Каменный, но есть и кирпич. В середине — возвышение, вроде кровати или алтаря.
— Правильно ли я вас понял? Вы говорите, что там ничего нет и ничего не было?
— Нам показалось, сэр, что недавно туда лазали.
— Прошу вас, выражайтесь как можно точнее.
— Понимаете, сэр, там есть выход… такой туннель, он ведет к югу. Мы по нему пролезли. Он выходит наружу далеко, уже за лесом.
— Выходит наружу? Вы хотите сказать, что имеется вход… Отверстие или дверь?
— В том-то и дело, сэр! Наружу мы вышли, но никаких дверей там нет. Похоже, что их взорвали. Точнее, вид такой, словно кто-то оттуда вылетел. Мы совсем замучились.
— Так, так… Что вы делали, когда вышли?
— То, что вы сказали, сэр. Я собрал всех полицейских, какие поблизости, и послал их искать этого человека.
— А-га, ага… Как же вы его описали?
— Точно так, как вы мне описывали, сэр: старик с длинной или грубо подстриженной бородой, в мантии или другой необычной одежде. Мне пришло в голову, сэр, что он может быть и без одежды.
— Почему же вам это пришло в голову?
— Видите ли, сэр, я не знаю, как долго он там пробыл, но я слышал, что одежда может рассыпаться при соприкосновении с воздухом. Вы не думайте, я понимаю, это дело не мое. Но мне показалось…
— Вы совершенно правильно полагаете, — сказал Уизер, — что малейшее любопытство с вашей стороны может привести к тяжелым последствиям. Для вас, для вас, ибо я пекусь о ваших интересах… учитывая ваше… э-э-э… щекотливое положение…
— Большое спасибо, сэр. Я очень рад, что вы со мной согласились насчет одежды.
— Ах, насчет одежды! Сейчас не время обсуждать этот вопрос. Что же вы приказали своим людям, если они найдут это… э-э… лицо?
— С одной партией, сэр, я послал моего помощника, отца Дойла, он знает латынь. Кроме того, я позвонил инспектору Рэнгу, как вы мне сказали, и поручил ему несколько человек. В третью партию я включил нашего сотрудника, который знает уэльсский язык.
— Вы не подумали о том, чтобы самому возглавить одну из партий?
— Нет, сэр. Вы сказали, чтобы я сразу звонил, если что-нибудь найдем. Я не хотел терять времени.
— Понятно, понятно… Что ж, ваши действия можно истолковать и так. Вы хорошо объяснили, как бережно, если вы меня понимаете, нужно обращаться с этим… э-э-э… лицом?
— Очень хорошо, сэр!
— М-да… Что ж, в определенной степени я могу надеяться, что сумею представить ваши действия в надлежащем свете тем из наших коллег, чьего расположения вы столь неосмотрительно лишились. Вы меня поймите, мой дорогой! Если бы мне удалось склонить на вашу сторону, скажем, мисс Хардкастл или мистера Стэддока… убедить их в ваших… а… э… вам не пришлось бы беспокоиться о своем будущем и своей… э-э… безопасности.
— А что мне сейчас делать, сэр?
— Мой дорогой друг, помните золотое правило. В том исключительном положении, к которому привели ваши прежние промахи, губительны лишь две ошибки: с одной стороны, вам ни в коей мере нельзя терять инициативы, предприимчивости. С другой стороны, малейшее превышение своих полномочий, малейшее нарушение границ вверенного вам круга действий может вызвать последствия, от которых я не сумею вас защитить. Если же вы избежите и той, и другой крайности, вам беспокоиться не о чем.
Не ожидая ответа, он повесил трубку и позвонил в звонок.
— Где ж эти ворота? — ворчал Димбл.
Дождь перестал, было много светлее, но ветер дул так сильно, что приходилось кричать. Живая изгородь, мимо которой они шли, металась на ветру, и ветви ее хлестали по звездам.
— Мне казалось, тут ближе, — ответил Деннистоун.
— И суше, — добавила Джейн.
— Правда, — заметил Деннистоун, останавливаясь, — здесь много камней. Мы не там, где были.
— Мне кажется, — мягко сказал Димбл, — мы там же. Когда мы вышли из рощицы, мы свернули немного левее, и я помню…
— А может, мы вылезли из лощины с другой стороны? — предположил Деннистоун.
— Если мы сейчас пойдем в другую сторону, — сказал Димбл, — мы будем кружить всю ночь. Не надо. В конце концов мы выйдем на дорогу.
— Ой! — воскликнула Джейн. — Что это?
Все прислушались. Из-за ветра казалось, что быстрые, мерные удары раздаются далеко, но почти сразу большая лошадь пронеслась мимо них. Они отскочили к изгороди. Грязь из-под копыт окатила Деннистоуна.
— Остановите ее! — крикнула Джейн. — Остановите! Скорей!
— Зачем? — поинтересовался Деннистоун, вытирая лицо.
— Крикните вы, м-р Димбл. Пожалуйста! Вы не видите?
— Что я должен видеть? — с трудом выговорил Димбл, когда все они, заразившись волнением Джейн, побежали за лошадью.
— На ней человек, — произнесла Джейн, задыхаясь. Она совсем выбилась из сил и потеряла туфлю.
— Человек? — повторил Деннистоун. — Господи! Так и есть! Вон он, слева от нас…
— Мы его не догоним, — прохрипел Димбл.
— Стой! Мы друзья! — надрывался Деннистоун.
Димбл кричать не мог. Он был стар, утомился еще за день, а теперь с его сердцем происходило именно то, значение чего врачи объяснили ему несколько лет назад. Этого он не испугался; но кричать не мог, тем более — на древнем языке. Пока он стоял, пытаясь отдышаться, Деннистоун и Джейн снова воскликнули: «Смотрите!», и он увидел высоко, среди звезд, огромного коня, летящего через изгородь, и огромного человека на коне. Джейн показалось, что человек оглянулся, словно смеясь над ними. Грязь громко чавкнула, и перед ними остались только ветер и звезды.
— Вы в большой опасности, — произнес Фрост, заперев двери. — С другой стороны, перед вами открываются великие возможности.
— Значит, я не в полиции, а в институте, — констатировал Марк.
— Да. Но для вас опасность от этого не меньше. Скоро институт получит официальное право на ликвидацию. Он и сейчас им пользуется. Мы ликвидировали Хинджеста и Комтона.
— Если вы убьете меня, зачем этот фарс с обвинением?
— Прежде всего, попрошу вас: будьте строго объективны. Досада и страх — результат химических процессов, как и все наши реакции. Смотрите на свои чувства с этой точки зрения. Не давайте им уводить вас в сторону от фактов.
— Ясно, — процедил Марк. Ему было важно одно — во что бы то ни стало сохранить свой новый взгляд; а он ощущал, что где-то шевелится прежнее неискреннее полудоверие.
— Обвинение мы включили в программу со строго определенной целью, — продолжал между тем
