кресло рядом с приемной другого преподавателя. Для удобства она положила листок на «Стеклянный город». Записывая послание, Мэри заметила, как Трой вышел из кабинета и скрылся за дверью какого-то помещения в дальнем конце коридора, недалеко от выхода.
Вдруг девушку посетила неожиданная мысль. Она встала и направилась в кабинет Уильямса. Трой оставил включенной лишь одну настольную лампу, отбрасывавшую тусклое свечение на книжные полки. Мэри хотелось бы рассмотреть книги, но до прихода ассистента оставалось не так много времени. Она положила записку (немного незаконченную, ведь написала Мэри, естественно, меньше, чем хотела: только то, что касалось Саммер Маккой, и ни слова о гипотезе относительно Свина и Полли, которую обдумывала) на стол профессора, внимательно изучая его поверхность. Что она искала? Мэри сама не знала. Но и уйти не могла. Теперь, подобравшись так близко к Уильямсу, должна ведь она отыскать хоть что-то? Коли уж хватило смелости зайти так далеко. Например, почту профессора. На полках стояло несколько кофейных кружек. На стене висел портрет Эйнштейна с заголовком «Он не умел завязывать шнурки». Ничего важного Мэри не нашла, и оставалось только залезть в ящики стола. Она пробежала глазами по заголовкам книг — учебники по логике, философские трактаты с потрепанными корешками, целая полка трудов Джона Локка. И больше ничего. Мэри стало стыдно за себя, за…
На столе, едва заметный под ворохом бумажных конвертов, лежал лист с необычным предложением. Слова были написаны сухим, сдержанным шрифтом печатной машинки. Казалось, текст напечатали очень давно, потому как буквы настолько потускнели, а страница так пожелтела, что Мэри едва могла что-либо разобрать. Она наклонилась, чтобы рассмотреть получше.
Дианна была бы ровесницей Полли, если бы не…
И все. Остальное скрывалось за стопкой конвертов. Отодвинув их, Мэри попыталась разглядеть надпись.
— Что вы делаете? — спросил кто-то.
Это был Трой. Уперев руки в бока, он стоял в дверях и смотрел на Мэри.
— Я просто… — пробормотала Мэри. — Я просто хотела оставить на столе записку.
— Я ведь сказал вам, — твердо произнес ассистент, — что если отдадите записку мне, профессор Уильямс ее непременно получит. Обещаю.
Он улыбнулся, но улыбка вышла какая-то неестественная, мрачная.
— Вот, — сказала Мэри, указывая на листок бумаги, который положила на стол.
Трой принялся читать записку, предварительно перевернув лист. В этот момент Мэри заметила у него на запястье необычную татуировку в виде двух сплетенных букв «С» и «П». «С» по форме напоминало змею. Ее верхняя часть была поднята вверх, как будто она готовилась ужалить податливую, почти женственную букву «П». Мэри подумала, что рисунок выполнил явно талантливый мастер, и хотела спросить Троя, что означает его татуировка.
Но тут он закончил чтение и уставился на Мэри. Его взгляд изменился: стал настороженным, холодным.
— Значит, вы пытаетесь отыскать Полли? — спросил он.
— Да.
Трой только кивнул, но своим молчанием Мэри вынуждала его продолжить. Ей не терпелось узнать, что ему известно, но стало ясно, что по доброй воле Трой больше ничего не расскажет.
— Вы его хорошо знаете? — спросила Мэри, пытаясь выудить у него еще хоть что-нибудь.
— Нет, не очень. Он вызвал меня летом и спросил, буду ли я ему помогать. Я всего лишь посыльный. Профессор хочет, чтобы до конца осеннего семестра я внес все эти книги в каталог. Ему нужно, чтобы кто- нибудь печатал для него всякую ерунду. Обычные бумажки. Но жалованье неплохое, поэтому я согласился.
— Он когда-нибудь упоминал о Полли?
— Нет, — спокойно ответил Трой. — Это же совершенно секретно.
Он засмеялся, и постепенно его смех превратился в скрипучее хихиканье.
— Уильямс все это выдумал?
— По большей части. Кроме…
— Кроме чего?
— Кроме того, что когда-то произошло настоящее преступление. Давно, еще в восьмидесятые. Одна девушка пропала, и ее так и не нашли.
— И ее звали Полли?
— Я бы так не сказал. Полли — вымысел. Она всего лишь символизирует алогичность, которая существует в мире. Или по крайней мере то, о чем говорит Леонард. Вы разве решили, что эта девушка реально существует? — Трой уставился на Мэри.
— Гм… Знаете, как обычно в фильмах пишут: «Основано на реальных событиях». Я имела в виду совсем другое, — уточнила она, хотя и сама толком не знала, что именно имела в виду. — Я говорю о профессоре. Пропавшие девушки. Месть бывших парней. Все это совсем не похоже на обычную учебу, если вы понимаете, о чем я. Я подумала, может, он… ну вы меня понимаете.
— Была ли у него дочь, которую тоже похитили? Пережил ли он сам нечто подобное?
— Но все кажется настолько естественным. У профессора явно есть какая-то личная заинтересованность.
— Все задают этот вопрос. Послушайте, он всего лишь меняет имя девушки. Когда я обучался у него, пропавшую звали Джин. А прошлой осенью — Элизабет. Одна и та же история, одна и та же девушка, итог разный.
Мэри была разочарована. Ей хотелось услышать что-нибудь еще, но она не знала, что именно.
Когда стало ясно, что говорить больше не о чем, она поблагодарила Троя и вышла из кабинета доктора Уильямса. Когда Мэри уже шла по коридору, Трой крикнул ей вслед:
— Будьте с ним повнимательней. Он нас вечно запутывал.
11
Брайан Хаус хотел нажраться. Как говорится, НДПП — нажраться до потери пульса. Он хотел отрубиться и на следующий день очнуться в чужой ванне. Сейчас Брайан стоял на балконе в доме братства «Дека» и пил «мохито». В комнате какая-то девушка по имени Бренда хозяйничала за импровизированной барной стойкой, которая на самом деле была старой дверью, установленной на два бетонных блока. Брайан уже ощутил знакомый отдаленный гул, щелчки от столкновения всех молекул Вселенной. С каждым глотком он все больше настраивался на нужную волну. Само чувство напоминало выдувание стекла или занятие сексом: все вокруг делалось мягким, темнело и прорывалось наружу, словно долго задерживаемый вдох.
— Эй! — произнес кто-то у Брайана за спиной. Позади стояла та девушка — Тэнни, Бонни или как там ее. У нее было не слишком привлекательное лицо, но довольно заманчивое тело, и шла она прямо к нему. Девушка казалась какой-то странной. Ее речь, походка, жесты — все выглядело несколько наигранным. Но время было позднее, и на ближайшее будущее других кандидатур Брайан не видел.
Они вошли в комнату, где физически ощутимо пульсировала музыка, и стали танцевать. По какой-то причине девушка прятала лицо. Из страха? Брайан попытался разглядеть ее, но несколько порций «мохито» застилали глаза пеленой. Песня иссякла, и за ней началась другая: медленная баллада с жесткими риффами стил-гитары и поэтическим текстом. Девушка наклонилась к Брайану, и он ощутил ее горячее дыхание у себя на груди. Она что-то сказала — точнее, промямлила, — но из-за колышущейся музыки Брайан ничего не расслышал.
Они снова оказались снаружи. На балконе.
— Давай, кайфани, — вымолвил кто-то, протягивая Брайану некий предмет. Кислоту. Он уже пробовал однажды, всего один раз. Брайан положил марку на язык и закрыл глаза.
