мистическим образом поднялись с земли. Этот человек тоже помнит!
– Так ты действительно Кристиан?.. О, я дура, дура, – в отчаянии говорила она, не дожидаясь ответа. – Что еще ты можешь сказать?
– Привет, Сокровище, – произнес он.
Она закрыла глаза, едва сдерживая слезы, потому что никто, кроме родителей, не называл ее так много-много лет.
И тут обоих словно прорвало. Он рассказал о стране, из которой прибыл, о зеленых птичках, говорящих на человеческом языке, о животных с карманами, об акулах размером с бревно. Она рассказала ему о том, как жилось Джону после его отъезда, а потом о своей жизни.
– После смерти Джона из меня словно сердце вынули. Мы были с ним так близки! И когда я поняла, что никогда больше не увижу его, мне стало плохо. Доктор Рейне сказал, такая меланхолия случается у девочек моего возраста, я как раз становилась женщиной. Он сказал, что в это время женщины особенно чувствительны. Но мне кажется, так было бы в любом возрасте.
– И поэтому ты не вышла замуж?
Она округлила глаза:
– В моем возрасте многие женщины уже замужем, но я еще не впала в старческое слабоумие.
– Это я вижу. Но ты такая очаровательная, странно, что ты одна. Или я дурак, и у тебя есть кавалер?
– Нет. – Она обернулась. – Господи, как далеко мы зашли! Пора возвращаться, пока нас не хватились.
Он повернул вслед за ней. Они долго шли молча, потом он сказал:
– Нам о многом нужно поговорить. Давай еще погуляем.
– С удовольствием.
– Отлично. Но прежде чем вернуться к своей кузине, не хочешь ли ты задать мне самый главный вопрос?
Она посмотрела на него с недоумением.
– Вор я или не вор, – мягко произнес он. Она разглядывала свои туфли.
– Я не знала, как об этом спросить, – прошептала Джулиана.
– Я так и подумал. Так вот, я не вор, и мой отец не был вором. У нас и мысли такой не было. Мы даже не стали оправдываться, когда нас «задержали», как это у них называется. Представь, что ты сейчас вернешься к кузине, а тебя обвинят в краже кольца, булавки или броши. Не станешь же ты оправдываться. Просто будешь настаивать на своей невиновности. Именно так мы и поступили. Джулиана, люди доверяли моему отцу сбережения всей своей жизни. А меня обвинили в краже подсвечника! Мы были небогаты, но имели все необходимое. Конечно, сейчас я не могу этого доказать. Тот, кто нас обвинил, давно умер. Но почему нас обвинили? Это совсем другая история. Я всегда хотел в ней разобраться. И непременно разберусь. Постарайся мне поверить.
– Зачем? – спросила она, заглядывая ему в глаза. – Какое это имеет значение, если мои показания в суде не важны?
– Неужели непонятно? Джулиана, жизнь многое отобрала у меня, у тебя тоже. Думаю, нам пора вернуть то, что можно, расставить все по своим местам. Поэтому хотел бы знать сейчас, не откладывая в долгий ящик, могу ли я надеяться, что ты будешь ко мне справедлива?
Она глубоко вздохнула:
– Ты знаешь, зачем я здесь?
Он засмеялся:
– Конечно.
– И все-таки доверяешь мне?
– Как и ты мне. Даже больше. – Его улыбка была теплой, интимной, она отвлекала. – Только дай мне время, прошу тебя.
Она хотела быть с ним искренней, как и он с ней.
– Почему ты неженат? Или у тебя есть жена? – вдруг выпалила она.
– Жена и трое детей. – Он засмеялся, увидев выражение ее лица. – Не смущайся, это хороший вопрос. Нет, я не женат. Долгое время мне было не до женитьбы. Потом, когда мы нашли свое место в жизни, я не встретил женщину, которую мог бы полюбить всем сердцем. – Он снова посерьезнел. – Сосланные женщины не все были развращенными, некоторых обвинили зря. Но ненадолго. Я не говорю, что ссылка сделала их недостойными любви, но если я кого и любил, это продолжалось недолго. Там мало женщин. И, в конце концов, они становятся всеобщим достоянием. Сначала я был не настолько богат, чтобы их заинтересовать, а когда понял это, стал осторожным.
Он наклонился к ее уху и понизил голос. Нежный и хриплый, этот голос заставил Джулиану задрожать.
– Но я не был монахом. Просто не нашел такую, с которой хотел бы жить. Джулиана, не беспокойся. Я не прошу доверять мне. Я только прошу дать мне шанс.
– Зачем? – пробормотала она.
– Ручаюсь, ты это знаешь, – прошептал он и оглянулся на горничную. – А если нет, я не могу ответить здесь и сейчас.
Он выглядел искренним. А также дьявольски красивым. Конечно, он не монах. Может, он плут и
