— Но после того, что произошло с девочкой…
— Это Божья кара. Я же говорил, что когда-нибудь они дождутся. Он сам во всем виноват. Если бы он слушал меня, этого бы никогда не случилось. Богобоязненных людей не постигают такие несчастья. Все! И чтобы больше об этом ни слова!
Последние слова сопроводил звучный удар кулаком по столу.
Аста мысленно вздохнула. Она всегда относилась к мужу с уважением, ведь обыкновенно он оказывался прав, но в этом случае она засомневалась. Может быть, он все-таки ошибается? В душе ей что- то подсказывало, что Господь не может осудить в человеке желание поддержать сына, когда на него обрушился такой страшный удар. Что поделать: не удалось ей как следует познакомиться с его дочкой, но, что ни говори, девочка все равно их родная кровь, и даже в Библии сказано, что деткам принадлежит царствие небесное. Конечно, это всего лишь мысли глупой женщины! Арне — мужчина, ему лучше знать. Так всегда было. И как уже не раз случалось в ее жизни, она снова оставила свои мысли при себе и принялась убирать со стола.
Слишком уж много лет прошло с тех пор, как она в последний раз виделась с сыном. Иногда они нечаянно где-нибудь сталкивались — такие встречи стали неизбежны, когда он вернулся во Фьельбаку, но она не смела остановиться и поговорить с ним. Он несколько раз пытался, но она отворачивалась и шла своей дорогой, как ей было велено. Однако она недостаточно быстро отводила глаза и успевала заметить, что у него несчастный взгляд.
А в Библии между тем ведь написано, что отца и мать нужно почитать, и то, что произошло в тот далекий день, было, насколько она могла судить, нарушением Божьей заповеди. Поэтому Аста не могла снова принять его всем сердцем.
Она поглядела на Арне. Он сидел за столом все такой же прямой, как сосна, темные волосы нисколько не поредели, хотя в них и пробивается седина, а ведь им обоим уже за шестьдесят! Как вспомнишь, в молодости девчонки ему проходу не давали, но у Арне и тогда был такой же характер, как сейчас. Он женился на ней, когда ей едва исполнилось восемнадцать лет, и с тех пор вроде бы ни разу даже не заглядывался на других женщин. Вообще-то его никогда особенно не интересовала плотская сторона брака. Ей еще мама говорила, что для женщины это составляет супружеский долг, а вовсе не способ получить удовольствие, поэтому Аста, никогда не ожидавшая в этом смысле чего-то особенного, полагала, что ей повезло.
Один сын у них все-таки родился — рослый, красивый, белокурый мальчик, с виду весь в матушку, а от отца не взял ничего. Может, поэтому все так нехорошо и вышло. Если бы он побольше походил на отца, Арне, может быть, привязался бы к сыну. Не сложилось. Мальчик с самого начала был ближе к ней, и она любила его всеми силами души. Но оказалось, что все равно мало. Ибо когда настал решающий день и ей пришлось выбирать между сыном и его отцом, она предала мальчика. Как она могла поступить иначе? Жена должна держать сторону мужа — это она усвоила с детских лет. Но порой, в темноте, когда Аста, погасив свет, лежала в кровати и, глядя в потолок, думала свою думу, тут-то и начинали приходить в голову всякие мысли и сомнения. Например, как то, чему ее учили и что она считала правильным, могло вызывать чувство, будто в этом что-то не так? Хорошо, что Арне всегда знает, как чему следует быть! Он ей много раз говорил, что на женский ум нельзя положиться, а потому муж должен во всем руководить женой. Это давало ей чувство спокойствия. Ее отец во многом походил на Арне, поэтому мир, где правят мужчины, был для нее привычен. А потом, он же такой умный, ее Арне! Так все говорят. Вот и новый пастор недавно очень положительно о нем отзывался, сказал, что Арне самый надежный работник на должности старшего церковного сторожа, какого он когда-либо встречал, и что Бог должен быть благодарен за то, что у него есть такой служитель. Арне распирало от гордости, когда он, вернувшись домой, передал ей слова пастора. Недаром он двадцать лет проработал старшим церковным сторожем во Фьельбаке. Не считая, конечно, тех злополучных лет, когда пастором тут была женщина. Арне ни за что не хотел бы, чтобы это повторилось. Слава богу, до нее в конце концов дошло, что она здесь нежеланная гостья, и она ушла сама, уступив место настоящему пастору. Как же бедный Арне страдал в то время! Впервые за все годы супружества Аста увидела тогда слезы на глазах мужа. Сама мысль о том, что кафедру в этой церкви занимает женщина, убивала его. Но он тогда сказал, что уповает на лучшее и Бог в конце концов изгонит из храма торговцев. Арне и тут оказался прав.
Она только мечтала, чтобы как-нибудь уговорить свое сердце простить сыну случившееся. Без этого ей не видать счастливых дней. Но она понимала также, что если не сумеет простить Никласа сейчас, когда пришла такая беда, то больше у нее никогда не будет надежды на примирение.
Какая жалость, что она так и не успела познакомиться с девочкой! А теперь уже поздно.
Прошло два дня с тех пор, как нашли тело Сары, и подавленное настроение, которое царило в тот день, неминуемо должно было уступить место деловому. Настало время заняться текущими заботами, которых из-за гибели ребенка никто не отменял.
Патрик дописывал последние строчки отчета по расследованию дела о жестоком обращении, когда на столе зазвонил телефон. Он посмотрел по дисплею, откуда пришел звонок, и со вздохом снял трубку. Лучше уж покончить с этим не откладывая! В трубке раздался знакомый голос судмедэксперта Торда Педерсена. Обменявшись вежливыми приветствиями, они перешли к сути дела. Первым сигналом того, что Патрик услышал нечто неожиданное, могла послужить выступившая над его переносицей морщина. Еще через несколько минут она стала глубже, а выслушав судмедэксперта до конца, Патрик в сердцах со стуком опустил трубку. Минуту он собирался с мыслями, так как в голове у него все смешалось. Затем поднялся, взял блокнот, в котором во время разговора делал короткие пометки, и направился к Мартину. Строго говоря, ему в первую очередь следовало бы пойти к Бертилю Мельбергу, начальнику полицейского участка, но Патрик чувствовал, что сначала нужно обсудить полученную информацию с кем-то, кому он доверяет. Шеф, как это ни печально, не принадлежал к вышеупомянутой эксклюзивной категории лиц, а из всех коллег в их число входил только молодой Мулин.
— Мартин?
Когда Патрик вошел в кабинет, его хозяин разговаривал по телефону, но знаками показал, чтобы тот садился. Беседа, судя по всему, подходила к концу, и Мартин закончил ее довольно загадочной и невнятной репликой: «Гм-гм, ну да, я тоже, гм-гм, того же самого», причем покраснел до ушей.
Несмотря на повод, по которому пришел, Патрик не мог удержаться, чтобы не поддразнить младшего товарища:
— С кем это ты говорил?
Вместо ответа Мартин пробормотал что-то невнятное, покраснев еще больше.
— Кто-нибудь позвонил, чтобы указать на нарушения? Кто-то из стрёмстадских коллег? Или из Уддеваллы? А может быть, это Лейф Г. В.[6] сообщает, что хочет написать твою биографию?
Мартин вертелся, как уж на сковородке, но все же выдавил из себя чуть более внятно:
— Пия.
— Ах вот кто! Пия! Надо же, ни за что бы не догадался! Погоди-ка! Сколько уже прошло времени… Три месяца? Рекорд для тебя? — продолжал подкалывать Патрик.
Вплоть до нынешнего лета Мартин славился своей склонностью к скоротечным и неудачным романам. Главной причиной неудач служил его неизменный талант выбирать в объекты своей влюбленности девушек, чье сердце уже кто-то занял, но которые имели желание затеять небольшую интрижку на стороне. Пия же не только была свободна, но вдобавок оказалась чудесной, серьезной девушкой.
— В субботу мы празднуем трехмесячный юбилей. — Глаза у Мартина блестели. — И переезжаем в общую квартиру. Она как раз позвонила мне сказать, что нашла отличное жилье в Греббестаде. Вечером поедем смотреть.
Краска, заливавшая его лицо, немного сошла, и он уже не пытался скрыть, что влюблен по уши.
Патрик вспомнил, какими были они с Эрикой в начале своих отношений. ПБ — период «пре-беби». Он безумно любил ее, но эта страстная любовь казалась теперь далекой, как упоительный сон. Как видно, грязные пеленки и ночи без сна могли заслонить и такое.
— А ты сам-то когда собираешься сделать Эрику честной женщиной? Не бросишь же ты ее с незаконным ребенком на руках?
