пропустив удар. Но, осознав содержание записки, Моника успокоилась; плечи опустились рывком, и только теперь она поняла, в каком напряжении пребывала.
«Компьютеры освободились. Поехал за ними с полицейским», — было набросано на листке. Однако на Монику снова напало беспокойство. Это, конечно, не предсмертная записка, как она опасалась, но что-то тут все же было не так. Почему полицейский заехал за ним, чтобы вернуть компьютеры? Разве не должны они были сами их привезти и передать хозяину?
Мгновенно приняв решение, Моника рысцой устремилась к машине и резко сорвалась с места. Всю дорогу до Танумсхеде она жала на газ, так судорожно вцепившись в руль, что у нее даже вспотели ладони. Проезжая перекресток возле «Танумской корчмы», она услышала позади вой сирены, и ее обогнала стремительно мчавшаяся машина «скорой помощи». Она инстинктивно прибавила скорости и мимо Хедемюрс промчалась так, что вид за окном слился в сплошное размытое пятно. Возле лавки господина Ли пришлось резко остановиться, и ремень безопасности больно впился в грудную клетку. Машина «скорой помощи» стояла перед полицейским участком, и с обеих сторон дорога была забита вереницами автомобилей, блокирующих проезд. Похоже, что здесь случилась авария. Вытянув шею, Моника увидела что-то, мешком лежавшее на дороге. И стало ясно, что тут случилось.
Как в замедленной съемке, она отстегнула ремень безопасности, распахнула дверцу и, выскочив из машины, оставила ее открытой. С ощущением неминуемой катастрофы она тихо-тихо приблизилась к месту аварии.
Первой она заметила кровь — то красное, что вытекло из его лежащей на асфальте головы и растеклось из-под нее широким кругом. А потом увидела его глаза — широко раскрытые, мертвые.
Какой-то человек шел ей навстречу, расставив руки, чтобы ее остановить. Его губы шевелились — он что-то говорил. Не обращая внимания, она подошла ближе и рухнула на колени возле Моргана. Она подняла себе на колени его голову и крепко ее обняла, не обращая внимания на все еще сочившуюся кровь, которая уже добралась до его штанин. Затем она услышала крик и удивилась: у кого это такое горе, кто так напуган? И только тут поняла, что это кричит она сама.
Всю дорогу в Уддеваллу они ехали с превышением допустимой скорости. Альбин, как их заверила Лилиан, остался под надежным присмотром Вероники и Фриды, поэтому они могли отправиться туда прямо из полицейского участка. Шарлотта только думала, как бы не опоздать. Со слов матери она поняла, что жизнь Стига висит на волоске, и через некоторое время поймала себя на том, что сидит, молитвенно сложив руки, хотя никогда не была верующей.
Стиг был самым добрым человеком из всех, кого ей доводилось встречать в жизни. Только сейчас она поняла, как привязалась к нему за то время, что они жили у Лилиан. Они, конечно, виделись и раньше, но то были короткие встречи во время взаимных визитов, и, только переехав к Лилиан, она по-настоящему узнала мужа матери. Ее теплые чувства к нему в значительной степени проистекали из того, что он сумел так подружиться с Сарой. Он умел вызвать у ее дочери такие скрытые свойства, до которых она сама не могла докопаться. Со Стигом Сара никогда не безобразничала, при нем у нее не бывало приступов ярости, она не носилась как сумасшедшая, не способная управлять своей энергией. У него она спокойно сидела на кровати, держала больного за руку и рассказывала, как прошел день в школе. Шарлотта никогда не переставала удивляться тому, какой становилась Сара при общении со Стигом, и сейчас очень сокрушалась, что ни разу не сказала ему об этом. Она вдруг осознала, что со дня смерти Сары почти не разговаривала с ним и даже не вспоминала о нем, целиком погрузившись в собственное горе. Он, наверное, доходил до отчаяния, один на втором этаже, забытый, измученный и больной, всеми заброшенный наедине со своими мыслями. Надо было хотя бы навещать его, чтобы сказать пару слов.
Как только машина остановилась на парковке, Шарлотта выскочила и побежала в вестибюль, не дожидаясь Никласа. Он лучше ее разбирается, что и где находится в больнице, так что скоро ее догонит.
— Шарлотта!
В комнате ожидания навстречу ей, протягивая руки, шагнула Лилиан. Она обливалась слезами, и все взгляды были обращены на нее. Плачущие люди вызывают у окружающих такую же реакцию, как авария на дороге, — поневоле никто не может отвести от них глаз.
Шарлотта легонько погладила мать по спине. Лилиан никогда не была щедрой на ласку, и сейчас прикосновение вызывало у Шарлотты непривычное ощущение.
— Ах, дорогая! Это было ужасно! Я поднялась к нему, чтобы дать ему чаю, а он лежит без сознания! Я стала звать его и трясти за плечи, но он ни на что не реагировал. И никто не знает, чем он болен! Они взяли его в реанимацию, а меня к нему не пускают. Ведь лучше бы я была рядом с ним, как ты думаешь? Вдруг он умрет!
Лилиан кричала так громко, что слышно было на всю комнату, и на секунду Шарлотте стало неловко оттого, что все взгляды были обращены на них. Но затем она одернула себя: пусть у матери всегда имелась склонность к драматическим эффектам, но это не значит, что она действительно не волнуется.
— Сядь и подожди, пожалуйста, пока я схожу посмотреть, где тут можно достать кофе. Сейчас придет Никлас, и он все моментально узнает, тут же все его бывшие коллеги.
— Ты так думаешь? — спросила Лилиан, цепляясь за дочь.
— Ну конечно, — ответила Шарлотта, осторожно высвобождая свою руку.
Она сама удивлялась, что ведет себя так собранно и спокойно и говорит так уверенно. Утрата Сары притупила ее чувства, поэтому, несмотря на тревогу за Стига, она была в состоянии мыслить практично.
В дверях показался Никлас, и она, обрадовавшись его появлению, пошла навстречу.
— Мама в истерике. Я схожу и принесу нам всем по чашке кофе. Я уже обещала за тебя, что ты побольше разузнаешь, как там Стиг.
Никлас кивнул, потом вдруг поднял руку и погладил Шарлотту по щеке. Она вздрогнула от удивления, поскольку не помнила, чтобы он когда-либо прикасался к ней с такой нежностью.
— А как ты? — спросил он с искренним беспокойством, и Шарлотта, несмотря на печальную обстановку, почувствовала прилив радости.
— Все хорошо. — Она улыбнулась в доказательство того, что крепко держится на ногах.
— Точно?
— Точно. Иди и поговори со своими коллегами, чтобы нам понять, как обстоят дела.
Он сделал, как она сказала, и спустя некоторое время, когда Шарлотта и Лилиан уже устроились с чашками кофе, вернулся и сел напротив.
— Ну как? Ты что-нибудь узнал? — спросила Шарлотта, пытаясь силой мысли сделать так, чтобы известие оказалось хорошим. К ее огорчению, это не помогло.
— К сожалению, нам придется приготовиться к самому худшему, — с озабоченным видом ответил Никлас. — Они делают все возможное, однако неизвестно, переживет ли Стиг этот день. Остается только ждать, что будет.
Лилиан тяжело задышала и бросилась на шею зятю, который с таким же самообладанием, как Шарлотта, стал поглаживать ее по спине, стараясь утешить. У Шарлотты вдруг возникло ощущение дежавю: в таком же состоянии она видела Лилиан, когда умер ее отец. Тогда врачи были вынуждены дать ей успокоительное, чтобы она не впала в полную прострацию. Как это несправедливо! Неужели судьбе показалось мало отнять у нее одного мужа?
— Неужели они не могут определить, что с ним такое? — обратилась Шарлотта к Никласу.
— Они уже взяли массу анализов и наверняка разберутся, в чем тут дело. Но сейчас главное — это не дать ему умереть, пока не выбрано правильное лечение. По той картине, которую мы видим сейчас, это может быть все, что угодно, начиная от рака и кончая какой-нибудь вирусной инфекцией. Единственное, что они пока могут сказать, — ему давным-давно следовало лечь в больницу.
Шарлотта заметила, как на его лице промелькнуло виноватое выражение. Она прислонилась головой к его плечу.
— Ты всего лишь человек, Никлас. Стиг ведь ни за что не хотел ложиться в больницу, и когда ты его осматривал, все казалось не так уж страшно, ведь правда? Временами он поправлялся и вставал и даже выглядел совсем молодцом. И он сам говорил, что ему не так уж и больно.
